Ознакомительная версия.
– Где ты витаешь, милая? – сердилась Бизбике, видя, что Настасья сегодня какая-то слишком рассеянная. – Не выспалась, что ли? А может, влюбилась?
Настасья подняла голову и встретилась глазами с Бизбике, сидевшей напротив нее.
– Скажи, сколько воинов в тумене? – неожиданно спросила Настасья.
Строгие, чуть раскосые очи Бизбике наполнились недоумением, ее черные, красиво изогнутые брови чуть поднялись кверху, выражая удивление.
– Тумен – это десять тысяч всадников, – сказала Бизбике. – Почему ты об этом спрашиваешь, моя дорогая?
– Твой отец – темник, – уклончиво ответила Настасья, – значит, у него под началом десять тысяч воинов. Так?
– Да, – кивнула Бизбике.
– Мамай тоже темник, но у него гораздо больше войск, – продолжила Настасья. – Почему?
– Не знаю. – Бизбике пожала плечами. – Наверно, потому, что Мамай не просто военачальник. Он еще считается блюстителем ханского трона.
– Мухаммед-Булак боится и опасается Мамая, – заметила Настасья, понизив голос. – Он подговаривает твоего отца убить его. Я сама слышала это.
Бизбике побледнела и чуть не выронила хур, который держала в руках.
– Если мой отец пойдет на это, то он непременно погибнет! – воскликнула она. – А вместе с ним погибну и я. Мухаммед-Булак не мог сам решиться на такое, наверняка его подбивают на это улусные эмиры! Уверена, тут не обошлось без Коктая, который всюду сует свой нос!
Настасья сочувственно кивала головой в белой накидке, а сама думала о своем. Ей вспомнилось, как однажды княжеский тиун в разговоре с ее отцом, у которого он подковывал своего коня, упомянул о том, что население Серпухова увеличилось до шести тысяч человек.
«Выходит, у Мамая воинов в десять раз больше, чем жителей в Серпухове, – размышляла Настасья. – Причем весной Мамай собирается набрать еще сорок тысяч войска! А московский князь небось и не ведает, какая силища в Орде против него собирается!»
И опять, уже в который раз, Настасью посетила мысль о побеге из постылой неволи.
Глава девятая
Неожиданная встреча
Смуглые гибкие девушки плясали в нарядах легких и ярких, как лепестки цветов.
Позванивая бубенчиками, припаянными к браслетам на запястьях и щиколотках, танцовщицы то стремительно летели одна за другой в цветистом хороводе, то замирали на месте попарно, и тогда движения их рук, повороты их пленительных лиц, движения подведенных черной тушью глаз вели наполненный глубоким смыслом рассказ языком пластики о томной любви и стоящих на ее пути препятствиях. Этих танцовщиц доставили ко двору Мухаммед-Булака из далекого Гургана.
Непривычные к здешним холодам, девушки долго болели. Ханские лекари приложили немало усилий, чтобы поставить их на ноги. И вот сегодня, за полуденной трапезой, Мухаммед-Булак наконец-то увидел воочию этих полунагих богинь, в дивном танце которых проглядывались отблески того далекого мира, о котором в Сарае ходило так много слухов, один красочнее другого.
На танец невольно засмотрелись все, кто был в трапезной в этот час: евнухи, лекари, наложницы и сам хан. Настасья наблюдала за танцем гурганок, положив голову на плечо сидевшей рядом с нею Лейлы. Прошедшую ночь Настасья провела на ложе с ханом, поэтому сегодняшнее утро она встретила невыспавшейся. Лейла тоже постоянно клевала носом, поскольку ей пришлось ублажать Мухаммед-Булака с утра и до обеда. Евнухи подняли персиянку очень рано, чтобы отправить ее в объятия хана помытой, причесанной и умащенной благовониями.
Едва танец закончился и гурганки быстрой вереницей удалились из трапезной, перед ханом возник гонец с кожаным мешком в руках.
– Подарок от эмира Бетсабулы, повелитель, – сказал воин.
Шагнув к столу с яствами, гонец развязал мешок и вытряхнул его содержимое прямо в блюдо с горячей лапшой, залитой чесночной подливкой с перцем.
Среди ханской свиты прозвучал хор испуганных возгласов. Евнухи и служанки в едином порыве подались прочь от стола: там, на дымящейся теплым паром лапше, лежала голова человека с открытым ртом и вытаращенными в ужасе глазами. Это была голова эмира Коктая.
Не вдаваясь в объяснения, посланец Бетсабулы быстрым шагом вышел из трапезной.
Мухаммед-Булак затрясся от страха и завопил, чтобы к нему немедля вызвали дворецкого и кого-нибудь из улусных эмиров. Поднялась суматоха. Кто-то из евнухов кинулся выполнять повеление хана. Кто-то пытался его успокоить. Лекари велели музыкантам играть что-нибудь веселое, а блюдо с отрубленной головой засунули под стол.
Наложницы бросились было наутек, но в дверях столкнулись с отрядом воинов, которые были явно не из числа ханских телохранителей. Воины шли, тесня друг друга, в руках у них были обнаженные сабли и короткие копья. От них исходил запах железа, отсыревшей кожи и лошадиного пота. Их шлемы были украшены пучками конских волос.
Рабыням пришлось отбежать в сторону, чтобы не напороться на острия клинков и копий.
Воинский отряд заполнил почти всю трапезную, расположившись полукругом перед столом, за которым полулежал побелевший от страха Мухаммед-Булак.
– Я – чингисид! Я – хан! – дрожащим голосом выкрикивал Мухаммед-Булак в воцарившейся гнетущей тишине. – Меня нельзя убивать! Нельзя!..
Из толпы воинов вышел низкорослый желтолицый военачальник в позолоченном панцире и ребристом островерхом шлеме, его левый глаз был заметно у́же правого. На поясе у него висела сабля в позолоченных ножнах, с рукоятью, украшенной красными и синими драгоценными камнями.
– Рад приветствовать тебя, хан! – насмешливо проговорил военачальник, скрестив руки на груди. – Уверен, ты соскучился по мне. Мы так долго с тобой не виделись. Ну, не трясись! Тебя никто не тронет.
При виде желтолицего военачальника вся ханская свита склонилась в поклоне, кто-то даже упал на колени.
Лейла потянула Настасью за руку, видя, что та не спешит кланяться.
– Живо падай на колени, глупая! – сердито прошипела персиянка. – Иначе горько пожалеешь!
Настасья нехотя опустилась на колени рядом с Лейлой. Согнув спину и опершись руками в пол, она тихо спросила:
– Кто этот желтолицый?
– Это Мамай! – шепотом ответила Лейла.
Изумление и разочарование, овладевшие Настасьей, были так сильны, что она набралась смелости и распрямила спину, желая разглядеть Мамая получше. Так вот каков он, истинный владыка Золотой Орды! Маленький, худой и совсем не грозный с виду! Даже в рыхлом дородстве Мухаммед-Булака, по мнению Настасьи, было больше величия, присущего правителю.
Мамай долго упрекал Мухаммед-Булака своим скрипучим надтреснутым голоском, в котором слышались нотки презрения и плохо скрываемого злорадства. Мамай напоминал Мухаммед-Булаку, что тот стал ханом благодаря ему. Если бы не старания Мамая по укреплению Золотой Орды, то неизвестно, как долго усидел бы на троне Мухаммед-Булак, так много мнящий о себе, а на деле не обладающий и тенью власти.
Ознакомительная версия.
