Восемь камней прибыли на следующий год, ещё одиннадцать на третий, и Сабану понадобилось ещё больше работников, чтобы дробить, отбивать, раскалывать и обжигать камни. А большему количеству работников требовалось на столько же больше рабов, чтобы готовить еду и носить воду в храм. Камабан всё чаще посылал военные отряды во все края в поисках пленников. Некоторые из этих отрядов он возглавлял сам. Теперь он носил меч и был одет в рубаху с нашитыми на неё бронзовыми пластинами, на голове у него был облегающий головной убор, сделанный из бронзовых пластин, хитро скованных друг с другом в форме чаши. Люди считали его таким же великим воином, как Ленгар, и более могущественным колдуном, чем Санна, потому что тех, кого копья не могли одолеть, пугали и приводила к покорности его слава.
Но колдовство не могло придавать форму камням, а Камабан в перерывах между своими захватническими набегами становился всё более нетерпеливым. Он услышал, как рабы поют во время работы, и этот звук разозлил его.
— Заставь их работать усерднее!
— Они работают так усердно, как могут, — сказал Сабан.
— В таком случае, откуда у них дыхание, чтобы петь?
— Песня придаёт работе ритм, — объяснил Сабан.
— Кнут придал бы им ритм побыстрее, — проворчал Камабан.
— Кнутов не будет, — сказал Сабан. — Если ты хочешь, чтобы они работали побыстрее, присылай побольше еды. Пришли шкуры для одежды. Они не враги тебе, брат, а люди, которые строят нашу мечту.
Хоть Камабан и был недоволен медленным продвижением в строительстве храма, но это не останавливало его от усложнения работы для строителей. Он захотел, чтобы колонны соединялись с камнями-перемычками, чтобы Небесный Круг никогда не упал. Сабан считал, что достаточно просто положить камни на вершины их опор, но Камабан настаивал, что они должны быть закреплены, и поэтому на каждой колонне должны быть два выступа, выточенных в верхней части. А потом на нижней стороне камней-перекладин будет необходимо выточить выемки для выступов. Но точно знать, где нужно сделать отверстия можно будет только после того, как будут установлены колонны, и Сабан пока этим не занимался.
А Камабан всё усовершенствовал свой храм. Он посещал Каталло и часами разговаривал с Орэнной. Они беседовали так подолгу, что люди начали перешёптываться об их совместном времяпрепровождении. Хэрэгг опровергал все слухи, объясняя, что эти двое ведут разговоры только о храме. Сабана пугали эти разговоры, так как они неизменно порождали новые и практически невыполнимые требования. На четвёртый год работы Камабан спросил Сабана, замечал ли он когда-нибудь, что некоторые деревянные столбы храма в Рэтэррине кажутся одинаковой ширины по всей высоте от земли до неба.
Сабан укладывал полосу хвороста на боковой части валуна. Он выпрямился, нахмурившись.
— Они выглядят ровными и правильными, потому что они так растут.
— Нет, — сказал Камабан. — Орэнна наблюдала за строительством хижины в Каталло, и заметила, что центральный столб был конической формы, но когда его установили, он выглядел прямым. Я сказал об этом Галету, и он сказал мне, что это иллюзия.
— Иллюзия? Ты имеешь в виду колдовство? — спросил Сабан.
— Слаол, избавь меня от дураков! — Камабан схватил кусок мела и смахнул в сторону хворост, который Сабан так старательно уложил. — Стволы дерева на одном конце шире, чем на другом, — сказал он, рисуя преувеличенно конусовидную фигуру на грубой поверхности камня. — Но иногда Галет находил стволы одинаковой ширины по всей длине, и они, говорит он, наверху выглядят шире. Те, у которых вершина сужается, выглядят ровными, а стволы правильной формы выглядят искажёнными. Поэтому я хочу, чтобы ты сузил камни. Сделай их немного зауженными наверху, — Камабан выбросил мел и потёр руки друг и друга. — Не надо сужать их слишком сильно. Скажем, на ладонь с каждой стороны? И они все будут выглядеть правильными.
Месяц спустя Камабан сказал, что Орэнна видела во сне, что поверхность камней отполирована до блеска, и на этот раз Сабан был так ошеломлён безмерной трудностью этой задачи, что смог только кивнуть. Он не пытался рассказать Камабану, каких неимоверных усилий будет стоить отполировать до блеска все четыре стороны камня, вместо этого он просто велел шестерым самым молодым рабам начать полировать уже законченные колонны. Они растирали камень молотками туда-сюда, туда-сюда, и иногда посыпали осколками кремня, песком и каменной крошкой поверхность и втирали эту смесь в камень. Все лето они размахивали молотками вверх и вниз, сдирая свои руки до кровавых полос, когда счищали кремневую пыль. И к концу лета на камне появился гладкий участок размером со шкуру ягнёнка, а когда он был влажным, то блестел.
— Ещё! — требовал Камабан, — ещё! Сделайте его сияющим!
— Ты должен дать мне больше работников, — сказал Сабан.
— Почему бы не подгонять плетьми тех, что у тебя есть? — спросил Камабан.
— Нельзя подгонять их плетьми, — сказал Хэрэгг. Главный жрец теперь хромал, его спина согнулась, а мускулы ослабли, но грубый голос сохранил свою силу. — Нельзя подгонять их плетьми, — хрипло повторил он.
— А почему нет? — захотелось знать Камабану.
— Этот храм для того, чтобы прекратить земные страдания, — сказал Хэрэгг. — Ты хочешь, чтобы он был рождён в крови и боли?
— Я хочу, чтобы он был построен! — пронзительно закричал Камабан. Несколько мгновений казалось, что он разобьёт свой драгоценный жезл об один из валунов, и Сабан отшатнулся в ожидании того, что гладкий наконечник разлетится на тысячи осколков, но Камабан совладал со своим гневом. — Слаол хочет, чтобы он был построен. Он говорит мне, что всё это можно сделать, но ничего продвигается! Ничего!
— Дай Сабану больше работников, — предложил Хэрэгг, и Камабан повёл военные отряды далеко в северные земли. Он вернулся с пленниками, разговаривающими на незнакомых языках, рабами с красными татуировками на лицах. Они поклонялись богам, о которых Сабан никогда не слышал. Но рабов требовалось ещё больше, так как работа была невыносимо тяжёлой и очень медленной. Сабану нужно было доставить хотя бы один из огромных длинных валунов, из которых будут сделаны колонны Дома Солнца в центре храма. Он вырезал и обтесал большие полозья, и эта древесина сушилась в Каталло, но он не осмеливался даже попытаться сдвинуть с места гигантские камни.
Он пошёл к Галету за советом. Его дядя теперь был старым и немощным, редкие волосы поседели, а от бороды остались только клочки. Лидда, его женщина, умерла, а сам он ослеп, но и слепой он смог представить себе и камни, и рычаги, и салазки.
