Курбе был приверженцем только одного режима— режима свободы. И не случайно среди пушек коммунаров было и орудие с выгравированной надписью «Пушка Курбе» — дар художника сражающемуся Парижу.
Когда в 1878 году в швейцарском изгнании великий мастер умер, Жюль Валлес откликнулся на его смерть последней своей статьей о нем.
Близким Валлесу было и творчество Домье, «карандаш которого бьет, как и другие бьют из ружей». В статье, посвященной этому художнику, Валлес писал: «Наше поколение пережило мучительные часы, прошло по кровавым дорогам. Хорошо, что сквозь этот шум боя раздались взрывы смеха и что веселье хоть немного скрасило печаль, отомстило за поражения».
Валлес приветствовал политическую направленность рисунков Домье, умевшего острым пером или карандашным грифелем пригвоздить к бумаге пороки и лица. «Ирония рассеивается, когда дует ветер свободы, а когда ее обуздывают, становится пулей».
Летом 1867 года Валлес начинает издавать собственную газету. Называется она «Ля Рю» («Улица»). Вскоре на газету посыпались наказания. А на 34-м номере ее существование закончилось. Имя Валлеса снова вернулось на страницы других изданий. Год спустя за статью против полиции он получает месяц тюрьмы, затем — два месяца за воспоминания о 2 декабря. И еще не раз его упрячут за решетку, подальше от народа, от газетных страниц.
Однако Валлес не унимается. В 1869 году он издает одну за другой газеты «Пепль» («Народ») и «Ле Ре-фрактер» («Непокорный»), а через год новую газету «Ля Рю». Век их оказывается весьма коротким: не успев родиться, они закрываются по требованию властей. Тем временем имя Валлеса с ненавистью произносят в салонах, проклинают «певцы режима».
Наконец, настает час, когда он может открыто высказать свои мысли: весной 1871 года Валлес приступает к изданию исторической боевой газеты «Кри дю Пепль» («Глас народа») — главного печатного органа Коммуны. На ее страницах запечатлена хроника революции, ее героический порыв и пафос. И сегодня, более века спустя, этот ценный документ, распространяемый тогда в ста двадцати тысячах экземпляров, по-прежнему способен зажигать сердца. Сегодня он восстанавливает для нас картину революции день за днем. Под таким заголовком «Коммуна — день за днем» в Париже недавно вышли в одном томе все номера «Гласа народа», появившиеся с марта по конец мая 1871 года. В связи с этим французская пресса писала: «Хорошо, что вновь воскрешен исторический эпизод, замалчивавшийся или искажавшийся теми, кто хотел бы навсегда изгнать его из памяти французов».
Годы борьбы и невзгод подточили организм бывшего коммунара. Не способствовал здоровью и горький, сухой хлеб изгнания, пропитанный лишь влажным лондонским воздухом. Да и на родине, куда он вернулся в 1880 году после амнистии участникам Коммуны и почти десять лет спустя после ее поражения, его по-прежнему преследовала нужда, иссушала давняя болезнь, застарелый диабет. И все же он держался.
Верный себе, очень скоро он оказался на баррикадах классовой борьбы. Его знаменем, как и в дни Коммуны, вновь становится газета «Глас народа». 28 декабря 1883 года выходит первый номер ее нового издания. На улице Сен-Жозеф, около дома номер десять, день и ночь царит оживление — здесь печатают, как скажет Марсель Кашен, «главную революционную газету Франции» той эпохи.
В острых полемических статьях читатели узнавали старого Валлеса. С прежним темпераментом бойца и обличителя он нападает на буржуазное правительство, осуждает его колониальные авантюры, поддерживает забастовки рабочих и шахтеров, клеймит отступников и ренегатов, выступает за реформу образования и юриспруденции. Он пишет о народной поэзии Эжена Потье, чьи «взгляды и мысли всегда были на стороне огромной безымянной армии, которую капитал обрек на голод и смерть», о «Геркулесе плодовитости» Александре Дюма, о Гекторе Мало, авторе популярных, особенно у молодежи, романов «Кальбри» и «Без семьи». Как и раньше, Валлес открыто защищает революционную литературу, требуя изображать «современность и социальное зло». Он по-прежнему считает, что искусство «может оказать помощь в освобождении народа», ибо оно является «мощным вдохновителем чувств» «Художник обязан чутко прислушиваться к вздохам и стонам толпы. Его сердце— вместилище человеческих страстей».
Неудивительно, что его снова начинают преследовать. Чашу терпения властей переполнила кампания, которую вела газета против полицейского произвола. 22 января 1885 года полиция произвела обыск на квартире Северин — журналистки и давней знакомой Жюля Валлеса, у которой больной писатель нашел приют.
Это был постыдный, очередной произвол, нанесший роковой удар. Вскоре Валлес скончался. Он умер сравнительно молодым — пятидесяти двух лет.
Непокорного бунтаря, каким всю жизнь был Жюль Валлес, трудовой Париж провожал в последний путь 16 февраля 1885 года. В день похорон за гробом «депутата расстрелянных», как назвал Валлеса в одном из своих стихотворений Эжен Потье, шли шестьдесят тысяч человек. Еще сто тысяч стояли на улицах, отдавая последний долг другу рабочих, бойцу Коммуны, большому революционному писателю.
Склонив седые головы, шли бывшие коммунары, соратники по боям и лишениям, члены I Интернационала — Ш. Амуру, вернувшийся из ссылки; О. Авриаль, Э. Вайян, Ш. Лонге, еще не так давно разделявшие с Валлесом участь эмигрантов, а также Б. Малой и Э. Эд, бившиеся рядом с ним на баррикадах в последние минуты «майской недели». Шли друзья и сотрудники по газете во главе с социалистом Жюлем Гедом.
Траурное шествие медленно двигалось по парижским улицам. Над толпой реяли красные знамена. Обеспокоенные власти на случай (!) заготовили войска— они расположились в тесных боковых улочках.
Когда процессия пересекала улицу Суффло, на которой Валлеса однажды по ошибке чуть было не поставили к стенке, из пивной неожиданно выскочила орава молодых «патриотов». С криками «Долой Германию!», «Долой изменников!» они бросились к членам делегации немецких рабочих, пытаясь вырвать у них венок из красных иммортелей.
В один миг рабочие из первых рядов окружили «доблестных патриотов» и оттеснили их к тротуару. Еще мгновение, и те позорно бежали, провожаемые решительными взглядами синих блуз. Под возгласы «Да здравствует Коммуна!» колонна двинулась дальше по бульвару Сен-Мишель к кладбищу Пер-Лашез.
Мы строем шли, был четок шаг.
Мы шли, как армия в атаку,—
писал Эжен Потье в сочиненном тогда стихотворении.
По-иному оценили эти события буржуазные газеты. На другой день они с возмущением писали о мужественной схватке «истинных французов» с «полчищами интернационалистов», как названы были участники похорон, злобно нападали на ненавистного им Валлеса.
