Проконсул и трибун Паконий некоторое время молча смотрели на закрывшуюся за ним дверь.
— Вот сволочь, — сказал наконец Пизон. — Но пока мы должны его терпеть. Ничего, подожди, любезный, только бы Боги даровали нам победу, а уж тогда я упеку тебя в самые что ни на есть Гиперборейские страны. И тогда сам буду дарить моей жене сокровища армянских царей.
— Будь с ним поосторожнее, господин, — мрачно изрек Паконий. — Это такая бестия...
— Знаю, — кивнул проконсул. — Но мы ведь тоже не простачки, а, трибун? Ладно, пойдем-ка выпьем немного. Кстати сказать, ты здорово сработал с этим Децимом Вароном. Я был уверен, что могу на тебя положиться. Клянусь, когда придет время, ты получишь награду, достойную твоей храбрости и преданности.
— Рад стараться, — по уставу ответил трибун Десятого легиона Паконий и выбросил руку в воинском салюте.
Глава XVIII
План похищения
Либон продолжал молчать, закрыв лицо руками. Сабин сидел напротив и с грустью смотрел на него. Ему было очень жаль этого несчастного юношу, которого жестокая судьба в одночасье лишила всего, что было ему дорого. Но как же помочь ему?
Дверь открылась и в комнату вошел Паулин. Он окинул обоих мужчин быстрым взглядом и опустился на стул. Налил себе вина. Выпил.
— Это Луций Либон, — негромко сказал Сабин. — Ты слышал о нем. У него проблемы...
— Феликс мне сказал, — кивнул Паулин. — Но не все. Я бы хотел знать подробности.
Юноша оторвал руки от лица и посмотрел на цезарского легата. В его глазах стояли слезы.
— Зачем тебе это? Ведь ты служишь Тиберию, а я...
— Мы оба римляне, — мягко произнес Паулин. — И должны помогать друг другу. Не имеет значения, каковы наши политические приверженности. Ведь и Цезарь, и Помпеи, и Божественный Август всегда протягивали руку соотечественникам, которые попали в трудное положение. Независимо от их взглядов. Кроме того, я встречался в свое время с сенатором Гнеем Сентием Сатурнином и могу сказать, что глубоко уважаю этого незаурядного человека.
— Спасибо, — шепнул Либон. — Но мне тяжело повторять то, что я уже сказал достойному Сабину.
— Если ты не против, — быстро сказал трибун, — я сам расскажу легату.
И он коротко пересказал Марку Светонию грустную историю Либона.
— Так, — задумчиво сказал Паулин, когда повествование было окончено, — что же нам предпринять?
— Я не хочу больше ее видеть, — упрямо повторил Либон.
Его лицо покрывала бледность, губы дрожали.
«Хочешь, — подумал Сабин. — Еще как хочешь. Чего же тогда торчал под храмом, ничего не замечая вокруг?».
— Ладно, — сказал Паулин после некоторого раздумья. — Предлагаю такой выход. Мы просто похитим девушку, поместим ее в безопасное место, найдем хороших врачей. Я уверен, что действие наркотиков, или чем там жрецы ее одурманили, со временем пройдет, и все будет хорошо.
— Не будет, — произнес Либон. — Она — проститутка. И не имеет значения, делала она это сознательно или нет. Я уже не смогу жениться на ней. Я римский патриций, моя честь...
— Честь, — повторил Паулин, — Честь это важная штука. Конечно, оставаясь патрицием и сыном консуляра, ты не можешь взять себе в дом девушку, которая была храмовой проституткой в Тире. Но ответь мне на один вопрос: ты действительно любишь ее?
— Она была для меня всей жизнью, — глухо ответил Либон. — Да, я любил ее так, как еще никто никого не любил.
— А сейчас? — продолжал спрашивать легат.
— Сейчас... Не знаю...
— Я говорю вот о чем, — пояснил Марк Светоний. — Ты должен сделать свой выбор. Если общественное положение для тебя дороже, то я могу тебя понять и пусть Боги оценивают твои поступки. Но если главное для тебя — эта бедная девушка и ваша любовь, то кто мешает вам уехать куда-нибудь в провинцию и жить там, где вас никто не знает? Средства у вас есть, и вы вполне можете в счастье и спокойствии провести отмерянное вам Богами время. Родить детей. Рим, конечно, центр мира, но мир ведь им не ограничивается. Что скажешь, Либон?
— Не знаю, — повторил юноша. — Я ничего не соображаю сейчас. Как же я могу уехать и никогда не возвращаться в Рим? Мне трудно даже представить себе это...
— Время лечит, — философски заметил Паулин.
— Ты должен сделать правильный выбор, Луций, — с сочувствием в голосе сказал Сабин. — И ты его сделаешь.
— А ты бы как поступил на моем месте? — с вызовом спросил Либон.
— Я? — трибун пожал плечами. — Понятия не имею. Тут трудно что-то ответить. Это надо пережить.
Либон отрешенно покачал головой.
— Ладно, — решительно сказал легат. — Как бы то ни было, а мы не можем оставить внучку римского консуляра в руках этих подлых жрецов. Мы должны похитить ее и спрятать в безопасном месте. С властями проблем не будет — я сам все объясню квестору.
Он поднялся на ноги.
— Не будем терять времени. Либон, когда она выходит из храма на улицу? Ты должен знать.
— В сумерках, — глухо ответил молодой патриций. — Она стоит вместе с другими женщинами в портике и ждет клиентов.
— Отлично, — Паулин потер руки. — Это упрощает дело. Кто-нибудь из нас прикинется ее клиентом, отведет Корнелию в надежное место, а у меня есть тут безопасная квартира, и дальше мы примем все меры, чтобы с ней ничего больше не случилось.
Так, Сабин, мы возьмем с собой Феликса и Каролунга — они могут пригодиться. Вдруг жрецы охраняют женщин. Ну, тогда я им не завидую — мы здорово намнем бока этим проклятым сводникам.
Сабин тоже поднялся. Он чувствовал в себе энергию и горячее желание сделать что-нибудь. Даже Либон, кажется, приободрился, видя такую решимость своих друзей.
— Ну что ж, — сказал он. — Пусть исполнится воля Богов. У вас не найдется меча для меня?
— Найдется, — кивнул Паулин. — Ладно, нам пора идти. Скоро уже стемнеет, а мы должны еще выбрать подходящее место возле храма, чтобы наблюдать оттуда.
Трое мужчин торопливо вышли из комнаты и двинулись вниз по ступенькам лестницы. Сабин заглянул в помещение для слуг, и вскоре Феликс и британец, оба вооруженные, присоединились к ним.
Вся группа вышла на улицу и двинулась по направлению к храму финикийской Богини Астарты.
Когда белая громада святилища выросла перед ними, Паулин жестом приказал всем остановиться.
— Подождите, — сказал он. — Давайте оглядимся и выберем подходящее место для наблюдения.
Людей на улицах было уже не очень много, хотя возле храма толпилась приличная группа верующих. Сумерки стремительно сгущались, уже начинали проблескивать неяркие пока звезды на темно-синем небе, появился и бледный серп луны.
