Я ожидал атаки зажигательными стрелами, и последние четыре дня мы переделывали ладьи, которые Тан оборудовал водяными насосами моего изобретения. Теперь перед Воротами Хапи каждый из наших кораблей подходил к ним. Тан приказывал кормчим спустить паруса, и моряки начинали качать воду на палубу и снасти. Затем они наполняли кожаные ведра водой и расставляли их по палубе, чтобы те были под рукой. После этого одна из ладей сопровождала корабль в гранитном коридоре реки под дождем зажигательных стрел гиксосов.
Флотилии потребовалось два дня, чтобы пройти через Ворота Хапи, так как высокие скалы закрывали ветер. В ущелье было жарко, и каждой ладье приходилось идти на веслах против сильного течения. Стрелы летели в нас красивыми искрящимися дугами и со стуком впивались в мачты и палубы. Вонзившись, каждая из них вспыхивала, и нам оставалось лишь тушить небольшой пожар, передавая ведра с водой по цепочке или качая воду насосом сопровождающей лодки. Мы ничем не могли ответить гиксосам, потому что лучники сидели на высоких утесах: выше полета стрелы из наших слабых луков. Когда Ремрем попытался высадиться на берег и скинуть их с этих насестов, они без труда остановили его воинов и заставили с большими потерями отступить на ладьи.
Корабли, преодолевшие Ворота Хапи, были покрыты темными обгорелыми пятнами. Многие оказались не столь удачливыми. Пламя, вспыхивавшее на борту, побеждало ведра и насосы и пожирало корабль. Его приходилось бросать, и он начинал дрейфовать вниз по течению, причиняя адские муки остальным ладьям флотилии. В большинстве случаев нам удавалось снять команду и пассажиров до того, как пожар охватит корабль, но иногда было уже поздно. Крики женщин и детей, охваченных огнем, до сих пор раздаются в моих ушах, и кровь стынет в жилах. Я никогда не забуду один образ того ужасного дня: молодая женщина прыгнула с палубы горящей барки в воду, а волосы ее полыхали, как брачный венец.
В Воротах Хапи мы потеряли пятьдесят кораблей. Черные флаги были подняты на каждой ладье, когда мы подошли к Элефантине, но теперь гиксосы, казалось, устали преследовать нас, скача за флотилией вдоль реки. Тучи пыли, стоявшие на северном горизонте, исчезли, и мы получили передышку. Теперь мы могли оплакать наших мертвых и починить корабли.
Однако никто не верил, что варвары оставят нас в покое. Сокровища фараона – слишком заманчивая добыча. Они не могли отказаться от нее.
Вынужденные проводить все время на палубе ладьи, мы с царевичем Мемноном часто сидели вместе под навесом на кормовой надстройке. Мальчуган жадно слушал мои рассказы или смотрел, как я придумывал и вырезал из дерева первую модель нового лука для нашего войска, такого же, как кривой лук гиксосов. Он уже научился старой доброй детской хитрости и постоянно задавал вопросы, чтобы я не отвлекался.
– А теперь что ты делаешь, Тата?
– Я делаю новый лук.
– Лук? А зачем?
– Ладно, сейчас я тебе расскажу. Наши простые дугообразные луки не только слабы, но и плохи. Их нельзя использовать на колесницах.
Он внимательно и серьезно слушал меня. Даже когда царевич был еще совсем ребенком, я не пытался сюсюкать и всегда обращался с ним как с равным. Если мальчик иногда и не понимал моих слов, то хотя бы привыкал к моему голосу.
– Теперь я совершенно уверен, что наше будущее связано с лошадьми и колесницами. Ваше царское высочество наверняка согласны со мной. – Я посмотрел на него. – Ты ведь любишь лошадей, Мем?
Этот вопрос он прекрасно понял и горячо закивал:
– Я люблю лошадей, особенно Терпение и Клинка.
Я уже заполнил три свитка своими размышлениями и рисунками, посвященными тому, как лучше пользоваться новыми средствами ведения войны. Мне хотелось подробнее обсудить их с Таном, но Великий лев Египта очень неохотно и поверхностно интересовался вопросами конницы.
– Строй себе эти проклятые штуки, если они тебе нужны, но не болтай о них лишнего, – говорил он.
Царевич гораздо охотнее слушал меня. Пока я работал, мы вели долгие беседы, которые принесли свои плоды много лет спустя. Мемнон всегда предпочитал общество Тана моему, но я ненамного отставал от Тана в его глазах, и поэтому мы всегда были счастливы проводить время вместе.
С самого начала Мемнон развивался чрезвычайно быстро и был очень умным ребенком, а под моим влиянием таланты его стали расти гораздо быстрее, чем у кого бы то ни было из моих прежних учеников. Даже моя госпожа в его возрасте училась не так быстро.
Я сделал Мемнону игрушечный лук новой конструкции. Мальчик почти мгновенно овладел им и скоро научился стрелять на всю длину палубы ладьи, что приводило в замешательство рабынь и нянек, которые обычно и становились его мишенями. Никто из них не смел прятаться, когда царевич брал в руки лук, а он почти без промаха бил по соблазнительной паре ягодиц с расстояния в двадцать шагов.
После лука любимой игрушкой стала миниатюрная колесница с лошадьми, которые я вырезал из дерева. Я даже сделал маленькую фигурку колесничего, ее можно было поставить в колесницу и вложить ей в руки вожжи.
Царевич сразу назвал куколку Мемом, а лошадей – Терпением и Клинком. Он без устали ползал по палубе лодки, толкая впереди себя колесницу, и изображал соответствующие звуки. Цокал языком и кричал: «Но! Тпру!»
Для своего возраста Мемнон был очень наблюдательным. Его темные внимательные глаза ничего не упускали. Поэтому я ничуть не удивился, когда он первым из всей команды «Дыхания Гора» заметил странную фигуру на правом берегу реки.
– Лошади! – закричал мальчик, а через некоторое время добавил: – Смотри, смотри, это Гуи!
Я подбежал к нему, и сердце мое чуть не выскочило из груди. Он был прав. Гуи мчался галопом к нам навстречу верхом на Клинке по берегу реки.
– Гуи провел лошадей к Элефантине. Я прощаю ему за это все его глупости и прегрешения. Гуи спас моих лошадей, – сказал я.
– Я очень горжусь Гуи, – серьезно добавил царевич, точно изобразив мои произношение и интонацию.
Госпожа моя и все окружающие громко рассмеялись.
Добравшись до Элефантины, мы получили небольшую передышку. Вот уже много дней не было никаких признаков преследующих нас колесниц, и новая надежда поселилась на флоте и в городе. Люди даже стали говорить, что нужно отказаться от бегства на юг и, оставшись здесь, перед порогами, собрать новое войско, которое сможет противостоять захватчикам.
Я не позволил госпоже довериться соблазнительному обману, который пустил корни в столь слабой почве. Я убеждал ее, что видения лабиринтов показали нам истинный путь и что судьба наша ждала нас на юге. Тем временем ни на секунду не замедлял приготовлений к путешествию. Наверное, меня уже охватила жажда странствий и приключений, и она влекла гораздо сильнее, чем необходимость спасаться от гиксосов.
Мне хотелось увидеть, что лежит за порогами Нила. После работы на пристанях я целые ночи проводил в дворцовой библиотеке, читая рассказы людей, которые сделали первые шаги в неведомое до нас.
Они писали, что у реки нет конца и что она бежит с самого края земли. Уверяли, что за первым порогом существует еще один, более чудовищный, который не может преодолеть ни человек, ни корабль. Утверждали, что путь от первого порога до следующего занимает целый год, а река продолжается и за этим порогом.
Я хотел увидеть это. Больше всего на свете хотел увидеть, откуда течет Великая река, основа нашей жизни.
Когда же я наконец засыпал над свитками при свете ламп, мне снился образ приветствующей нас богини, которая сидит на горе и из влагалища которой текут две струи воды. Хотя спал я мало, на рассвете просыпался бодрым и свежим и снова спешил на пристань, чтобы продолжить приготовления к путешествию.
К счастью, большая часть канатов для флота изготовлялась в мастерских Элефантины. Поэтому я мог выбирать лучшие канаты в стране. Одни были толщиной с палец, другие – с бедро, и я заполнил ими все свободное пространство в трюмах кораблей, еще не занятое припасами. Я понимал, как они нам понадобятся, когда мы пойдем через пороги.
