– В следующий раз я его прикончу.
– Кого? – спросил Урс.
– Большого ублюдка, который был с вождем. Сейчас я сумел его только ранить.
– Ты полон боевого пыла? – Урс стукнул краем своего щита по щиту Квинта.
– Я рад, что нам удалось их отбросить.
– И мы это сделаем еще раз, – вмешался Коракс и одобрительно кивнул Квинту. – Благодарю за то, что ты ранил вождя. Именно после этого они побежали.
Юноша довольно ухмыльнулся.
– Я лишь сделал свою работу, командир.
– Ну, так продолжай… – Коракс хотел сказать что-то еще, но тут он заметил кого-то за плечом Квинта и вытянулся. – Командир!
– Вольно, центурион, – раздался голос. – Не нужно мне салютовать. Пока я не хочу, чтобы враг меня заметил.
Квинт повернулся и перехватил полный ненависти взгляд Мацерио. Однако он не стал обращать на него внимания – юношу поразил офицер в красном плаще, который шел вдоль рядов легионеров. Это был проконсул Сервилий Гемин, который командовал всем центром. Чуть сзади него стояли два десятка ветеранов-триариев.
– Командир! – негромко сказал Квинт.
Урс и остальные эхом повторили приветствие.
Сервилий улыбнулся, проходя мимо.
– Ты – центурион…
– Коракс, центурион гастатов первого легиона Лонга.
– Каково положение здесь?
Коракс объяснил. Сервилий довольно кивнул.
– Я искал место, подходящее для массированного наступления. Две манипулы слева от вас тоже хорошо сражались. Если вы объедините усилия, мы сможем двинуться вперед на всем участке. Один мощный удар – и галлы побегут. Как ты думаешь, твои солдаты готовы к бою?
– Конечно, командир! – прорычал Коракс.
– Тогда вперед. Я возвращаюсь к тому месту, которое станет центром наступления. Это манипула, расположенная слева от вас. Когда я окажусь там, то подам вам сигнал.
– Очень хорошо, командир. – По губам Коракса пробежала алчная улыбка. Как только Сервилий ушел, он повернулся к гастатам. – Вы слышали, что сказал проконсул. До сих пор вы сражались храбро, парни, но это наш шанс! Никто не забудет солдат, заставивших бежать гуггов в Каннах. Мы начнем атаку, которая поможет нам одержать окончательную победу над Ганнибалом!
– Мы с тобой, командир, – сказал Квинт.
– Все до единого, – добавил Урс.
Остальные одобрительно загудели, и Коракс удовлетворенно кивнул.
– В таком случае, ждем сигнала Сервилия. И пусть по его команде разверзнется Гадес!
«Мы раздавим галлов», – подумал Квинт. После чего карфагенянам придет конец, он в этом не сомневался. Юноша молился, чтобы его отец и Калатин столь же успешно сражались на правом фланге, а если Гай здесь, то пусть у него все будет хорошо на левом. Вражескую кавалерию необходимо сдержать.
И до тех пор, пока конница будет справляться со своей задачей, пехота сделает остальное.
Сражение продолжалось уже довольно долго, когда стало очевидно, что центр карфагенских войск будет прорван. «Следует отдать должное галлам и иберийцам», – подумал Ганнон. Должно быть, они умирали сотнями, но продолжали держаться – при обычных обстоятельствах бойцы бы давно обратились в бегство. Вероятно, помогало присутствие Магона и самого Ганнибала, но нельзя было не отметить их удивительную храбрость. Однако шло время, и давление такого огромного количества легионеров стало сказываться.
Ганнон, словно коршун, наблюдавший за ходом сражения, заметил, что воины в дальних рядах начали проявлять признаки неуверенности. Те, что находились рядом, продолжали держаться, скандировать боевые кличи и стучать оружием по щитам, в отличие от тех, что стояли в центре, – но именно на них обрушится вся тяжесть атак противника, когда передовые шеренги не выдержат. На глазах Ганнона группа галлов отступила на десяток шагов от основной массы. Они немного постояли, на их лицах появилась неуверенность, и почти сразу к ним присоединилась еще дюжина солдат. А еще через мгновение подошла большая группа галлов из задних рядов, и их стало вдвое больше.
– Смотри, – сказал Ганнон Мутту.
– Я вижу, командир.
«С тем же успехом мы могли бы наблюдать за овцами, пытающимися сбежать от пастуха», – подумал юноша. Ни один не сделает шага, пока не увидит, что его сделал другой. Так образовался целый отряд, и теперь они решали, что делать дальше. После некоторых колебаний часть побежала, как только это произошло, все стадо бросилось за ними, и процесс превратился в паническое бегство. Ганнон и Мутт не успели обменяться и двумя предложениями, как с поля боя сбежали более двух десятков солдат. Страх Ганнона, что римляне прорвутся именно в этом месте, смешался с восхищением – план Ганнибала сработал.
– По крайней мере, бегут далеко не все, – заметил он. – Пора нам поступить так же. Куттин может подать нам сигнал в любой момент. Пусть наши люди развернутся вправо.
– Хорошо, командир. – Мутт обратился к солдатам и заговорил громко, чтобы его все услышали: – По моей команде поворачиваемся направо!
Он поспешил к краю фаланги, чтобы все знали, что им предстоит сделать. К тому моменту, когда Мутт вернулся, сотни галлов и иберийцев уже быстро отступали от центральной части позиций карфагенян. Помощник вопросительно посмотрел на Ганнона, и тот кивнул.
– ПОВОРОТ! – заорал Мутт. – ПОВОРОТ!
Казалось, они прочитали мысли Куттина. Затрубили трубы – условный приказ Ганнибала к развороту фаланг. Часть солдат Ганнона сделала нетерпеливый шаг вперед, навстречу отступающим галлам и иберийцам. Гневный рык командира заставил их вернуться и занять свое место в шеренге. Даже иберийцы и галлы, находившиеся рядом – на левом краю фаланги, – выполнили приказ. Высоко подняв щиты, они действовали неспешно и держали строй. Если будет получен приказ, они без колебаний вступят в сражение. «Нет, не так, – подумал Ганнон. – Когда будет получен приказ». Солдаты отступали от центра только потому, что уже не могли выдерживать натиск римской пехоты. Еще немного, и легионеры прорвут центр.
Снова запели трубы Куттина.
– СОМКНУТЬ РЯДЫ! – закричал Ганнон.
Он вышел из шеренги, чтобы проверить, как перестраиваются его люди, плечом к плечу, прижав щит к щиту, как на тренировках в последние месяцы. Ганнона охватила гордость: его солдаты делали все быстро и четко. В его фаланге стало на сорок человек меньше, чем когда он принял над ней командование перед Требией. Да, он с ними не с самой Иберии, но успел сродниться со своими воинами. Его вдруг посетила безумная идея: если он будет двигаться достаточно быстро, то должен успеть. Ганнон обнажил меч и подошел к солдату, стоявшему на левом краю фаланги, с удовлетворением отметив, что это немолодой воин, который был с ним, когда его схватили в Виктумуле. «Надежная пара рук там, где это особенно важно», – подумал он, одобрительно кивнув ветерану. Тот кивнул в ответ, и Ганнона охватило теплое чувство.
