стремясь поскорее присоединиться к Янесу.
– Да, султанат рассыпается, – произнес португалец, поглядывая на свою яхту. – Момпрачем его переживет. Когда в сражение вступят китайцы Кьен-Коа и наша флотилия, посмотрим, кто осмелится противостоять нам и не отдать нашу священную скалу. Впрочем, прежде чем начинать кровавую сечу, хорошо бы послушать, что скажут пленники. Если не станут упорствовать, им же лучше.
Каммамури привел султана и незадачливого посла. Вид у обоих был похоронный, и смотрели они на португальца весьма угрюмо. Тот в ответ глядел на них со злобой. Воины эскорта с лязгом выхватили свои паранги и кампиланы. На первый взгляд могло показаться, что пленникам сейчас отрубят голову.
– Пора нам побеседовать, ваше величество, – сказал наконец Янес. – Поход Малайских Тигров, много лет удерживавших Момпрачем, защищая его и от англичан, и от голландцев, и от ваших подданных, подходит к концу. Совсем скоро мы утрем всем вам нос и станем полноправными хозяевами вашей столицы и этой бухты. Горе тем, кто попытается встать у нас на пути.
– Что вам от меня нужно? – заныл Селим-Баргаши-Ампарланг. – Вы мне уже опостылели. А как вы со мной обращаетесь? Забыли, что я султан?! Вы же всего-навсего мелкий авантюрист, затесавшийся в банду Малайского Тигра, а правильнее сказать – мерзкого озерного раджи, попившего немало моей крови.
– Я вам уже говорил, что сам ношу корону и она будет потяжелее вашей. Я, если хотите знать, индийский принц! Спросите посла, он вам подтвердит: мое царство ничем не уступает вашему султанату.
Англичанин, на протяжении этого диалога скрежетавший зубами и тянувший себя за бакенбарды, выругался и закричал:
– Good God! Так вы принц-консорт Ассама?
– Почему это вас удивляет?
– Далековато от ассамского двора вы забрались.
– А мне везде хорошо с моим братом Сандоканом, и сейчас мы оба собираемся повеселиться.
– Что вы вообще забыли в Малайзии?
– Разве не понятно? Мы хотим вернуть себе Момпрачем, остров славных малайских пиратов, над которым двадцать лет назад гордо реяло алое знамя с тремя тигриными головами.
– Вы с ума сошли!
– Я докажу вам обратное, милорд. Вы с султаном подпишете добровольную передачу Момпрачема Малайским Тиграм?
– Никогда! – воскликнул посол. – Если он вам так нужен, идите и завоюйте его.
– А вы, ваше величество? Подпишете?
– Губернаторы колоний передали мне Момпрачем в обмен на обещание не спускать над ним зеленое знамя моего султаната и не возвращать остров пиратам.
– Это ваше последнее слово? – с угрозой в голосе произнес Янес.
Пленники молчали, опасливо косясь на малайцев и даяков, размахивающих своими исполинскими ножами.
– Собираетесь нас прикончить? – спросил посол. – Но не забывайте, что за мной стоит сама Англия.
– До Лондона далеко, – насмешливо ответил Янес. – Сомневаюсь, что ваше правительство вообще озаботится подобной ерундой.
– Немедленно отпустите меня, – потребовал султан. – Представление затянулось и уже сильно мне наскучило.
– Разумеется, я вас отпущу. Как только над Момпрачемом поднимется алый стяг. Каммамури!
– Да, хозяин.
– Шлюпки, что мы нашли в трюме, сильно пострадали?
– До суши дотянут, господин.
– Большего и не нужно. Отведи этих сеньоров назад и свяжи как следует. А вы, – Янес повернулся к своему эскорту, – подготовьте шлюпки к спуску на воду.
– Собираетесь высадиться на берег, милорд? – поинтересовалась голландка.
– Мы обязаны помочь Сандокану, сударыня, и проложить ему путь в столицу.
– А как же канонерки?
– Вряд ли они обратят внимание на убогие шлюпки с горсткой людей.
– Можете быть, отправите кого-нибудь к Малайскому Тигру и предупредите, что начали действовать?
– Да, я уже распорядился. Четверо даяков выйдут ему навстречу.
– А мы?
– Прежде всего, навестим старого китайца. Если кампонг готов выступить, все окончится хорошо.
– Что с яхтой?
– Надеюсь, через три часа она будет в моих руках. Она мне необходима, чтобы собрать нашу флотилию и ударить голландцам в тыл. Спускайтесь в лодку, госпожа!
Три шлюпки едва держались на воде. Одна повернула назад, к реке, на берегах которой продолжалась баталия. Две других с Янесом, пленниками и остальными направились к городу, сиявшему светом китайских фонарей и ламп из мыльного камня.
Шум сражения, должно быть, уже услышали на бастионах Батара, и жители всполошились, хотя город только что казался тихим и мирным. Забеспокоились и канонерки. Недальновидно оставив без присмотра яхту и проа, они вошли в порт, дабы защитить столицу.
Янес сразу же это заметил.
– Глупцы! Раджпуты сами откроют Сандокану ворота Варауни. Последний удар, и Момпрачем будет нашим! Мне нужен доброволец.
– Приказывайте, господин, – вызвался маратха. – Что надо сделать?
– Предупредить Кьен-Коа.
– Велеть ему, чтобы начинал восстание?
– Да. Пусть переходит под командование Сандокана.
– А вы?
– Верну себе яхту, раз уж за ней больше никто не присматривает, и поплыву за флотилией.
– Смотрите, чтобы вас не перехватили, господин.
– Обо мне не беспокойся. Смотри, какая сумятица началась в порту. Кого волнует маленькая шлюпка? За дело, друзья. Дорог каждый час.
Пришло время им нанести решающий удар и вернуть себе Момпрачем, превращенный штормами и ураганами в одинокую скалу, доступную лишь пиратским кораблям.
В бухте и на пристанях действительно началась неразбериха, затишье перед бурей закончилось. Над болотистыми берегами реки взметнулись языки огня. Тучи искр поднимались в ночное небо, и морской бриз относил их к городу, засыпая пеплом беломраморные террасы султанского дворца.
С окраины китайского квартала в свою очередь потекла зловещая река огня, которая быстро перекинулась на длинные ряды судов у причала. Джонки, проа, макасарские падеваканги [104] спешно отшвартовывались и уходили в открытое море, затрудняя маневры канонеркам, которым в итоге пришлось остановиться.
Шлюпка с Янесом, восемью малайцами, госпожой Люси и пленниками, которых накрыли старой циновкой, со всей возможной быстротой двигалась к берегу. Никто не попытался ее задержать. Напротив, парусники жались к военным пароходам, акватория была практически свободна. С ближайших судов слышались вопли матросов:
– Чепат! Чепат!
Что значило: быстрее, быстрее!
Капитаны канонерок, похоже, сообразили, что главная опасность сейчас угрожает не Варауни, и попытались выбраться из портовой сумятицы. С их мостиков неслось:
– Прочь с дороги! Расступись, иначе откроем огонь! С дороги! Возвращайтесь к причалам!
Никто их, разумеется, не слушал, поэтому высокие борта китайских джонок послужили отличным прикрытием для небольшой шлюпки. Когда до яхты и проа оставалось рукой подать, одна из джонок с пятью десятками вооруженных людей на борту преградила им путь. По-видимому, это было сделано, чтобы избежать столкновения с военным кораблем, приближавшимся и пыхтевшим закопченной трубой. В этот момент с джонки спрыгнул юноша-китаец и в несколько гребков доплыл до шлюпки Янеса.
– Убирайся! – Португалец выхватил пистолет.
– Не стреляйте, господин! Меня послал Кьен-Коа.
– Тогда забирайся в лодку.
– Хозяин просил передать, чтобы вы сию минуту плыли на свою яхту. Наши
