— За отдельную плату.
— Веди, князь, показывай.
— Чего показывать — вон избы новые стоят. Во всех печи делать и надо.
— Какие?
— А какие бывают?
— Голландские, русские.
— Чтобы готовить и греться.
— Тогда русские. Рубль за две печи.
— Договорились. Когда сделаешь все, позовешь. Фу, хоть одна забота отпала.
Я нашел Федьку.
— Федор, на ночь выставляй караул. Тут у нас давеча одну избу сожгли, другие пытались запалить. Хоть поджигателя я и убил, бди!
— Ничего себе тут события!
— Потому накажи всем — в карауле не спать! И еще — с кормежкой пока туго. В Коломну за провизией каждый день не наездишься. Завтра я Андрея в город отправлю — круп, муки да масла купить. А ты выдели охотников — Демьяна да еще кого-нибудь, пусть в лесах поохотятся — ратников да холопов, а теперь вот и мастеровых людей мясом надо кормить, чтобы сила была.
— Все исполню, княже!
Федор ушел к своему десятку. Я же отыскал Андрея.
— Ну, как здоровье? Оклемался?
— Отошел. Побаливают еще бока, но ходить уже могу.
— Бери завтра подводу и ездового покрепче. Купи муки мешка три, крупы — гречки, пшенки, масла льняного. Людей прибавилось, кормить чем-то надо. Мясо ратники в лесах добудут — чего-нибудь да подстрелят, кабанчика или косулю.
Андрей кивнул.
— Князь, у меня вопрос.
— Давай.
— Когда мне домой? Засиделся я здесь что-то. Уговора навсегда меж нами не было.
— Да я бы и не против, только кого на хозяйство оставить? Ты же видишь — у меня забот со стройкой полно. Может — у тебя есть кто на примете? Или еще лучше — забирай всю семью и перебирайся сюда. На вологодскую вотчину можно сына твоего Павла поставить, неплохо себя парень проявил, опыта уже набрался.
— Не думал я еще об этом, князь.
— Тут вскоре интересно будет — имение вырастет, людей наберем, Москва опять же рядом.
— А на кой мне Москва? Сроду в ней не был и без нужды не собираюсь. Тоже мне — пуп земли. Мне Великий Новгород куда как ближе и приятней.
— Жалованье вдвое дам от прежнего.
— Не торопи, княже. Вот домой съезжу, с женой поговорю — дело-то непростое.
— Не отказывайся впопыхах, подумай. Просто мы с тобой сработались как-то. Ты мужик серьезный, рассудительный, хваткий. Часто видишь выгоду там, где я бы мимо прошел.
Мы решили отложить пока вопрос до возвращения Андрея из Вологодчины.
Ночью я лежал и все раздумывал — боярин соседский, Никифоров, мне козни строит, и главное — без видимых причин. Я его в лицо не видел никогда, распрей меж нами не было. Тогда почему он зло мне чинит? Холопов моих избил, избу сжег и злоумышлял другие спалить, обоз пытался обратно завернуть. Может — прекратить занимать оборонительную позицию? Самому ударить? Боярин, князь, чиновник служивый — чем они сильны? Властью, деньгами, людьми. Выбей из-под Никифорова одну, а лучше — две опоры, и пошатнется его власть, не до козней соседям станет — самому бы уцелеть. Только нельзя кидаться очертя голову, разведка требуется.
Кого-либо из своих людей — из тех же ратников — послать за деревушкой его присмотреть — нельзя, скорее всего провалится, потому как незнакомые лица сразу вызовут подозрения. Самому обстановку разузнать? А что — наведаюсь-ка я завтра, зачем откладывать? Порошок чудесный есть, обращусь в невидимку да и осмотрю логово врага. Именно врага — друг так не поступает. С тем я и уснул.
Утром, после завтрака, я сообщил Макару, что меня некоторое время не будет и наказал ему оставаться за старшего.
— Князь, ты куда один собрался? Возьми хоть кого из ратников, коли меня брать с собой не хочешь — опасно ведь.
— Дело деликатное, мне самому надо. Макар хитро улыбнулся.
— Понимаю, боярыня Куракина понравилась.
— Изыди, я по делу.
Я проверил мешочек с порошком, кремень и кресало. Саблю и пистолет брать не стал — шум лишний мне ни к чему, ножа на поясе достаточно. Попрыгал на месте — не стучит ли чего, не звякает? Снял кошель с деньгами. Вот теперь я готов.
Вышел из избы и — сразу в лес.
Я шел по опушке; пройдя версту, пошел уже между деревьев.
Никифоровка открылась неожиданно, я чуть не вышел на открытое место. Меня выручили куры, которые бродили стайками за околицей села.
Так, посмотрим, что это за Никифоровка.
Посреди села виден купол церквушки. Ага, рядом дом двухэтажный, не иначе — самого боярина. Да и где ему еще стоять, как не в центре. Вот туда-то мне и надо. Но сначала я должен стать невидимым. Для этого не обойтись без пламени — оно поглотит чудодейственный порошок.
Я огляделся. На лесной поляне, под ногами, достаточно всего, чтобы костерок разжечь.
Собрав веточек и кусочки мха, я высек кремнем искру и запалил маленький костерок. Из кожаного мешочка набрал щепотку порошка, сыпанул в огонь — не как обычно — несколько крупинок, а поболее, чтобы получить продолжительный эффект.
Глянул в полированную поверхность ножа — мое отражение на глазах таяло. Выждав для верности еще несколько минут, я вышел из леса и направился к селу.
Странное состояние, однако! — идешь по улице, вокруг люди снуют, здороваются друг с другом, а тебя никто не замечает. Пару раз даже пришлось уворачиваться от встречных.
Вот и боярский дом. Используя свои необычные способности, я прошел сквозь бревенчатый забор. Цепной пес насторожился, почувствовав чужой запах, гавкнул пару раз и замолчал, озадаченно оглядывая двор.
Ну, во дворе мне делать нечего, тут лишь прислуга снует.
Поднявшись по ступенькам крыльца, я прошел сквозь дверь. Встал в сенях, прислушался. Справа, из-за закрытой двери, доносились голоса.
Пройдя сквозь стену, я оказался в комнате.
За столом сидел мужик с окладистой бородой в два ручья и красной рожей, на лавке сбоку — рыжий холоп. О! Старый знакомый — я сразу узнал в нем того наглеца, что пытался повернуть обоз Антонио. Вид у него был — не позавидуешь: лицо рассекал багровый рубец — след от моей плети.
— …груз тяжелый, аж телеги просели! Хлопцы окружили, да один ихний вырвался, ускакал, — оправдывался рыжий.
«Ага, про моих говорят! — догадался я. — Жаль припоздал — начало разговора не застал».
— Да-а, Зосима, оплошал ты с обозом-то! — гневился боярин.
— Дык, князь охлопковский появился, а потом ратники его оружны да конны. Куды нам против их силы. А оружие брать ты сам не велел.
— И правильно сделал! Ты бы сдуру за саблю схватился — а это покушение на князя. Вас бы, дурней, порубили бы, а меня — в подвал к кату. Почему-де людишки твои оружны да на князя напали? А? Зло умышляешь? Хорошо, если только руки вывернут да имение отберут.
— А может — ну его к лешему, этого князя? Он дружину малую привел да с пищалями все, и сторожей вот нанял после поджога. К деревне ныне ни днем, ни ночью не подойдешь.
— Не твоего ума дело, Зосима! Я здесь хозяин, мне и решать.
— Так-то оно так, боярин, только чует мое сердце — не оберемся неприятностей с князем этим. Видел я ратников его, похоже — не для красоты таких держит. У меня глаз набит, повидал опытных воинов. Только прикажи таким князь — вмиг бы юшку нашим пустили, и рука бы у них не дрогнула.
— Ты еще поговори, Зосима!
— Так ведь одного холопа уже в ночной стычке потеряли!
— Тьфу на него, никудышный был человечишка, оттого и сгинул.
— Другие вот теперь тоже боятся.
— Бунт? — взревел вдруг боярин. — Всех засеку!
— Что ты, боярин? Какой бунт? Боятся просто.
— Ты вот что, Зосима, — начал успокаиваться боярин. — Возьми ночью пару людишек, но в Охлопково не ходи покуда. А вот сено в копнах на полях стоит, так ты его пожги. Скотину-то кормить им нечем будет.
— За что же ты зуб на соседа имеешь, боярин? Ты же его в глаза не видел.
— Молчи, смерд! Не твоего ума дело это. На земли эти я виды имел! Без малого в первопрестольной решить не успел. Приезжаю, а мне и говорят — государь землицу ту какому-то вологодскому выскочке отписал. Нет, ну ты скажи — это справедливо? — снова начал распаляться боярин.
