было заметить лишь на очень близком расстоянии.
Птицы находились ярдах в двухстах от наблюдавших людей, и судя по направлению, в котором они передвигались, нельзя было ожидать, что они подойдут ближе. Поэтому капитан Редвуд взялся за мушкет, собираясь послать в стаю несколько пуль.
Но Сэлу шепотом остановил его:
— Не надо стлелять, капитан! Птица далеко. Твой пломахнуться. Давай подоздать — они хотят искать место для яиц.
Редвуд послушался и отложил ружье. Все стали молча наблюдать за птицами, которые как ни в чем не бывало продолжали бродить по берегу, перескакивая с места на место.
Вот они очутились на ровном пространстве, куда не достигали волны прибоя и песок был совершенно сух. Тут по команде одного из петухов, величественная поступь и особо яркое оперение которого говорили о том, что это вожак, куры остановились. Последовало более длительное, чем на других местах, совещание, и, когда оно окончилось, птицы уже не побежали на поиски нового места, а уселись на песке и стали рыть его своими большими когтистыми лапами. Песок так и летел во все стороны, окутывая всю стаю густым облаком. Забава продолжалась почти полчаса. Да это была и не забава. Когда она окончилась, наблюдавшие из-за дерева люди увидели на том месте, где сидели птицы, яму, настолько большую и глубокую, что, если бы туда вошла вся стая, более половины ее скрылось бы от зрителей.
Потом притаившиеся за деревом люди увидели, что вокруг ямы началось какое-то движение; одни птицы торопливо входили в нее, другие выходили, будто выполняя какую-то общеполезную работу, но в яме их все время оставалось по нескольку штук. По более скромному их оперению было ясно, что это куры. А петухи, гордо подняв хвосты и церемонно выступая, расхаживали вокруг ямы, всем своим видом изобличая виновников торжества.
Странная сцена длилась уже часа два, и Сэлу все время уговаривал своих спутников не нарушать ее, обещая, что они будут щедро вознаграждены за терпение.
В заключение своей таинственной работы птицы снова стали рыть песок вокруг ямы; только теперь он летел обратно в нее. И не успели еще рассеяться облака пыли, как началось прямо-таки паническое бегство пернатых. Большеноги разделились на небольшие партии — по две, по три птицы в каждой — и удирали кто куда. Одни неслись прямо по ровному песчаному берегу, другие, неуклюже хлопая крыльями, взлетели и помчались к лесу.
— А тепель будем полусять плата за телпение! — радостно сверкая блестящими черными глазами, сказал Сэлу. — У нас есть яйца малеи. Самый холосый яйца! Вкусней, сем дулиан.
Прятаться уже не надо было; все поднялись с земли и побежали туда, где только что трудились птицы.
Там они увидели совершенно ровное место — никаких следов ямы. И если бы не более яркий цвет недавно перерытого песка с чуть заметными следами когтей на нем, никто не поверил бы, что здесь была вырыта и вновь засыпана птицами, похожими на домашних кур, огромная яма. Сэлу и Муртах сбегали к пинассе и притащили оттуда два весла; орудуя ими, как лопатами, они раскопали рыхлый песок. В яме оказалось три дюжины яиц красновато-кирпичного цвета и обычной продолговатой формы — с одним тупым и другим конусообразным концом. Самым замечательным в этих яйцах был их огромный размер по сравнению с телом птиц, которым они принадлежали. Птицы были не крупнее кур, а яйца — не мельче гусиных.
Муртах, неловкий, как все ирландцы, нечаянно разбил одно яйцо; его содержимое вылили в жестяную кружку, объемом не менее чайной чашки, и оно заполнило ее до самых краев.
Яйца подоспели как нельзя более кстати; да и по вкусу они были превосходны, ничуть не хуже куриных, а может быть, даже вкуснее и напоминали яйца индейки или цесарки. Целую дюжину их приготовили тут же на завтрак; одни сварили, из других сделали яичницу, пользуясь вместо кастрюли и сковородки створками гигантской раковины.
Так изголодавшиеся люди нашли наконец возможность сменить свой фруктовый стол. У них получилось нечто сходное с обычаем древних римлян [21], только в обратном порядке. Впрочем, некоторые из современных народов — испанцы, например — именно так и едят.
Глава XI.
ЛАНУНЫ
Устрица значительно подкрепила умиравших от голода людей, дурианы явились прекрасным десертом, но, только поев яиц, они ощутили новый прилив бодрости, и к ним вернулись утраченные силы.
Первым это почувствовал Муртах; он тут же громогласно заявил, что готов на любую работу. Да и остальные вновь воспрянули духом и принялись оживленно обсуждать вопрос, как бы поскорее выбраться из этой, по-видимому, необитаемой части острова, который, хотя и оказался гораздо гостеприимней, чем они думали вначале, все же совсем не годился для постоянного жилья. Капитана Редвуда нисколько не привлекала мысль стать вторым Робинзоном Крузо. Точно так же как Сэлу и Муртах отнюдь не горели желанием слишком долго играть роль его Пятниц — по крайней мере, если есть хоть малейшая возможность избегнуть этого. Весь остаток вечера прошел в разговорах. Пуститься ли снова на пинассе в открытое море или побродить по острову и попытаться найти поселение европейцев — вот в чем заключался вопрос.
Редвуд знал, что на Борнео существует не одно такое поселение. Например: голландские резидентства в Самбосе и Сарабанге, английское губернаторство на островке Лабуан и какое-то поселение — не то колония, не то королевство — находящееся под властью отважного искателя приключений, англичанина сэра Джеймса Брука, присвоившего себе громкий титул саравакского раджи. Для всех было ясно, что, если бы им удалось добраться до одного из этих мест, их страданиям пришел бы конец. Оставалось решить, какое из поселений предпочесть и каким путем к нему идти: берегом или прямым путем, пересекая остров.
После зрелого размышления решили отправиться к Лабуану. Этот остров был, по предположению капитана, ближайшим населенным пунктом, и притом единственным, до которого они могли добраться.
Но так как силы еще не вполне вернулись к ним, они вовсе не собирались начинать свое путешествие немедленно, а ограничились пока тем, что подробно
