— Турки-сунниты тоже не жалуют собственных еретиков: персов-шиитов, исмалитов, карматов и прочих сектантов, — уточнил Андроникос.
— Правильно, и тем не менее они куда веротерпимей, чем христиане. Впрочем, мы уклонились от главного. Сафонка, скажи, что побудило тебя отказаться от моего предложения? Вы двое, — кивнул он китайцу и испанцу, — будьте любезны отойти, дабы он мог говорить без помех. Его тайну, если это тайна, я унесу в могилу…
Сафонка никак не мог подобрать подходящие слова.
— Я думал, ты царь истинный… Верил, ты освободишь всех гребцов, разобьешь турок, создашь царство божье на земле, вернешь нас по домам. Мы, рабы, стали твоим народом, твоими подданными, надеялись на тебя, как на государя своего законного… А ты о нас и не думал…
Взгляд из XX века
Иностранные исследователи одной из причин сталинизма называют давние монархические традиции русского народа. Мало еще у каких наций владыки пользовались таким благоговейным почтением, вызывали такие упования (конечно, речь о более поздних временах, чем первобытнообщинный строй и рабовладельческая эпоха, когда люди обожествляли начальство в прямом смысле слова).
Английский король Генрих VIII был почти копией русского самодержца Ивана IV. Оба объективно способствовали историческому прогрессу своих держав, стремились к полному объединению страны. Вели удачные и неудачные войны. В молодости пытались проводить серьезные реформы, бросали начатое на середине, казнив прогрессивных советников (для примера назовем только двух — великого Томаса Мора и менее известного, но тоже незаурядного Сильвестра Адашева). Срубили немало голов высшей знати. Попускали всласть излишне буйной кровушки в демократически настроенных городах, осмелившихся воспротивиться царственным амбициям. Каждый укокошил по нескольку своих жен — даже в этом сходство! Правда, отечественный батюшка переплюнул-таки заморского коллегу — сына собственноручно посохом порешить изволил…
А вот поди ж ты, благодарный английский народ не поет песен о Генрихе VIII, об Иване же Грозном их сложено множество…
И где еще, в какой стране нищий монах-расстрига или неграмотный казак вздымал половину населения на бунт, объявив себя законным государем?! Подобное лишь дважды случалось в истории: в Персии маг Гаутама короткое время выдавал себя за умершего царя Бардию. В древнем Риме «калифом на час» стал Лженерон. На святой же Руси Гришка Отрепьев, до сих пор безымянный «тушинский вор» Лжедмитрий II, Лжедмитрий III и Емельян Пугачев — лишь самые именитые в длинном списке, за ними идут «царевичи» Илейка, Петр, княжна Тараканова и прочие менее удачливые самозванцы.
И еще интересное наблюдение: чем лютее и тяжелее на руку царь-батюшка, тем большая память оставалась о нем у осчастливленного народа. Об Иване Грозном уже говорилось, прогрессивный деспот Петр Великий не только в песни — в сказки попал!
Впрочем, будем объективны. Иван III (он первым получил прозвище Грозный и позднее в народном сознании слился с образом своего более известного, хоть и менее богатого заслугами перед Россией внука и тезки), Иван IV, Петр I — выдающиеся государственные деятели, оставившие заметный след в летописи нашей страны. Своими деяниями они окончательно утвердили царскую легенду.
Зародыш ее возник еще при Святославе и Владимире Красное Солнышко, укрепился при Ярославе Мудром, Владимире Мономахе. Развитие мифа стимулировали Александр Невский, Даниил Галицкий, Михаил Тверской, Иван Калита, Дмитрий Донской. Одновременно победители и неудачники, борцы за национальную независимость и ордынские прислужники, угнетатели и жертвы, стяжатели и мученики (трое из них канонизированы церковью) и, самое главное, патриоты и радетели земли Русской — все они слились в привлекательный, как рублевская икона, образ великого князя-спасителя от татарских да боярских притеснений, а потом царя-надежи, доброго до простых людей.
Возвеличению государя способствовало еще и то, что политическое влияние официальной церкви на Руси было слабее, чем у католицизма и протестантства в Европе (вот почему там основной формой народных движений были ереси). В России все как бы сдвинулось на ступеньку: церковь подменяла верховную власть, а царь был живым богом…
И неудачник Борис Годунов не подорвал веру в самодержца-милостивца, чьи благие намерения сводятся на нет предателями-боярами (правда, похоже на современную сказочку о великом вожде, от чьего имени творили зло негодяи-наркомы?!). Ведь именно Борис был впервые избран Земским собором, он же впервые объявил главной целью своего царствования повышение благосостояния народа. Конечно, Борис не сдержал своего обещания. Так уж повелось, что почти всегда благосостояние растет не благодаря, а вопреки усилиям властей многострадальной страны нашей. Как и позднейшие отечественные владыки и лидеры, Годунов одной рукой даровал, другой отбирал: именно при нем окончательно отменили свободный выход крестьян в Юрьев день. Все же даже в Годунова русские люди верили. Множились его неудачи — вера уменьшалась, тем не менее большинство народа переметнулось к самозванцу лишь после смерти Бориса…
И потом ни Лжедмитрий, ни Василий Шуйский не разрушили ореола «избранника божия», чем Романовы с выгодой для себя пользовались триста лет.
В определенной мере «необходимость самовластья и прелести кнута» любы нам и поныне. Иначе не тосковали бы многие по «твердой руке», не уповали бы миллионные массы на мудрость властей, не ждали бы с замиранием сердца «указуев» из столицы.
Не может быть свободен народ, угнетающий другие народы. Равно не может быть свободен народ, который армейский принцип «Я начальник — ты дурак, ты начальник — я дурак» воспринимает как аксиому повседневной жизни и никак не впитает в себя простую мысль, что в руководители далеко не всегда попадают достойные и умные, зато слишком часто — самые честолюбивые, подлые, нечистоплотные, лицемерные, не гнушающиеся ничем ради своей карьеры.
«Никто не повинен в том, если он родился рабом; но раб… который оправдывает и прикрашивает свое рабство… холуй и хам». Понимаем ли мы до конца эту ленинскую мудрость?
* * *
— А что вере христианской ты изменил, конечно, плохо… Да ведь у нас на Руси стародавние князья, бывалоча, обусурманивались. Так жители уделов ихних все равно за господ их признавали… Нет власти аще от бога. Раз господь терпит вероотступника, так нам терпеть и подавно. Был у меня знакомец, дед Митяй, о коем я сказывал. Он не однажды от крещения понарошку отказывался, чтоб живот сохранить, потом грех сей отмаливал. И я его вторым отцом почитаю! А тебя я любил больше живота своего! Кабы повел ты рабов против турок, я бы пошел за тобой, невзирая на веру твою! И безбожие, кое ты выказал только что, мне бы препоной не стало! Вон Джумбо идолопоклонник, ан я его вожаком признал. Но не пойду я за таких царей, кои народ свой умучивают войсками чужеземными! И грех на душу брать, воевать против людей веры христианской, мне не любо! На том весь мой сказ!
