Ознакомительная версия.
– Честное слово, Мег, я сам ничего не понимаю; сто раз видел я, что Ле Руж делал вещи хуже этого, а между тем, не случалось с ним этих нервных припадков! Но Ипократ утверждает…
– Этот господин не из нашей шайки, а потому оставь его в покое и вообще не болтай пустяков!
– Итак, я хочу только сказать, что не умею объяснить себе этой новой бредни Ружа д'Оно. К Утервилю мы ехали группами по пять, по шесть человек из предосторожности, чтобы большое число нас не возбудило подозрения. Я ехал в первой из этих групп с Ле Ружем; остальные ехали далеко позади. Вдруг видим мы, навстречу нам едет верхом старик, по наружности или богатый фермер, или хлебный торговец. Это была славная пожива, и Ле Ружу захотелось ею воспользоваться. В ту минуту, как старик проезжал мимо нас и раскланивался, ничего не подозревая, Ле Руж выстрелил в него из пистолета, старика сбросило с лошади. Тотчас же и Руж д!Оно соскочил, чтобы обыскать его; но наклонясь уже над фермером с ножом в руке, он вдруг остановился чем-то пораженный, и старик тоже, в свою очередь еще живой, пристально взглянув на Ле Ружа, проговорил ослабевшим совсем уже голосом:
– Рянжет, несчастный Рянжет, ты ли это?
– Да, да, он узнал меня, – перебил Руж д'Оно с отчаянием. – Это был дядюшка Герино, у которого я служил прежде и который ко мне был всегда так добр; я всегда делал ему страшные пакости; я обокрал его, а он все-таки не хотел предать меня правосудию; мало того, вынужденный наконец отослать меня с фермы, он дал мне денег и много добрых советова; нужно бы было следовать мне его советам! Бедный Герино!
И Ле Руж залился слезами.
– Ну, – заметил Бо Франсуа, – я отгадываю, что потом случилось; он посадил старика на лошадь, отдал ему кошелек и отпустил его!
– Напротив, – начал опять Баптист, – сначала он остался с минуту неподвижным, как статуя, потом с каким-то остервенением принялся его рубить своим ножом. Фермер давно уже мертвый, а этот все его рубит.
Руж д'Оно выпрямился.
– Я это сделал, Баптист? Уверен ли ты? Мне кажется, что действительно… но я потерял голову, я ничего не видел, я ничего не могу припомнить; а между тем, это должно быть так; да и вот смотрите, смотрите, – прибавил он, указывая на свой рукав, где еще виднелись следы крови, – вот и доказательства! Да, я убил этого бедного Герино, такого доброго, снисходительного, сострадательного; ах я негодяй! И как это небесная молния, до сих пор не убивает меня! О, если бы она могла задушить меня со всеми вами, воры, разбойники, убийцы!
Он весь дрожал и, по-видимому, эта нервная дрожь должна была перейти в конвульсии припадка. Бо Франсуа, улыбаясь, глядел на него, как смотрят на бессильный гнев и капризы ребенка.
– Ну Ле Руж, полно сумасшествовать! – начал он снисходительно. – Что сделано, то сделано, не следует больше и думать о том; лучше послушай, мне надобно с тобой поговорить о серьезном деле.
Но эти, почти что дружеские слова, вызвали новый взрыв бешенства в Руже д'Оно.
– Не подходи ко мне, не трогай меня, не говори со мной! – произнес он, в ужасе отскакивая от него. – Бо Франсуа, Мег, убийца, сатана! Это ты со своим дьявольским искусством погубил меня! Пусть в награду тебе…
– Замолчишь ли ты? – перебил его Бо Франсуа.
– Нет, я не хочу молчать, хоть раз, да выскажу же я тебе всю правду. Ты чудовище, кровожадный зверь. Я, по крайней мере, когда убиваю, переношу все муки ада, я в лихорадочном состоянии, повинуюсь не знаю какому демонскому влиянию, толкающему мою руку; но ты, когда убиваешь, проливаешь кровь, как воду, ты холоден, равнодушен, ты в состоянии улыбаться…
– Если ты не замолчишь, – заговорил взбешенный в свою очередь Мег, выхватывая из кармана пистолет, – я сейчас же…
Баптист с несвойственной ему храбростью поторопился вмешаться.
– Подумайте, Мег, – сказал он вполголоса, – ведь он не помнит, что говорит… У него начинается разложение мозгов, и я нахожу у него все признаки белой горячки; оставьте его, он представляет собой очень интересный факт для науки.
Вероятно, эти убеждения не подействовали бы на неукротимого Мега, но, казалось, вид наведенного на него оружия, разом привел в себя Ружа д'Оно. Инстинкт сохранения жизни сильнее в негодяях, чем в честных людях.
– Мег, Мег, простите меня! – забормотал он.
Так как для Бо Франсуа невыгодно было в настоящую минуту доводить дело до крайности, потому что ссора со своим лейтенантом могла бы иметь для него плохие последствия, он притворился великодушным, что вовсе не согласовывалось ни с его характером, ни с его привычками действовать, если кто лично обижал его.
– Ну, – продолжал он миролюбиво, – приятелей надо уметь и прощать иногда; но – смотри, не начни еще раз, а не то раскаешься… А теперь не будем более и толковать об этом… Слушай же, мой бедный Руж д'Оно, чтоб рассеять тебя, я расскажу, какое славное дело готовлю я вам на сегодняшнюю ночь. Никто из вас никогда не был на таком празднике.
И он рассказал ему свой план атаковать Меревиль. Он не забыл упомянуть о страшных богатствах поставщика Леру, находящегося теперь в замке, о бриллиантах и других драгоценностях, имеющихся у дам, о шестидесяти тысячах ливров в билетах, привезенных нотариусом Лафоре, он ничего не упустил из виду, чтобы ослепить кровожадного и корыстолюбивого разбойника.
Тот, между тем, все еще задумчивый, ничего не отвечал; может быть волнение его еще не настолько улеглось, чтобы он сразу понял атамана. Зато Баптист, все это время глубокомысленно щупавший пульс Ружа д'Оно, казалось, вдруг отбросил в сторону все свои медицинские соображения.
– Мег, – беспокойно и с удивлением спросил он, – не ослышался ли я? Вы хотите идти на Меревильский замок? Куда ж делась дружба, царствовавшая между вами?…
– Молчать, проклятый шарлатан! – перебил его Бо Франсуа. – Никак, хочешь ты разболтать мои тайны? Беда тебе, если б я только заподозрил тебя в этом; я вырву тебе язык, и тогда посмотрим, как твои медицинские познания и лекарства вырастят тебе новый?…
Новое это оскорбление казалось глубоко обидело хирурга.
"Грубое животное! – подумал он. – Неужели ж никогда в жизни не придет мой черед иметь тебя в своей власти, чтоб с лихвой отомстить за все обиды".
Между тем, громко он ответил:
– Я вовсе не намерен выдавать вашей тайны, Мег, но позвольте мне ввиду общей безопасности заметить вам, что предприятие это чересчур уж смело, когда страна наполнена солдатами…
– Говорят тебе, молчи! Ты можешь после свалки перевязывать и лечить лошадей и людей, а в делах людей храбрых, ты ровно ничего не смыслишь… Но Руж д'Оно, отчаянная голова, несмотря на все свои бредни, верно, согласится со мной! Однако послушай, Ле Руж, – начал он заискивающим тоном, – так как мы теперь будем вести настоящую войну, то тебе надобно новое звание, новый титул; а так как ты всегда предводительствовал нашими всадниками, то как тебе покажется например титул… да, да этак… кавалерийский генерал шайки?
Ознакомительная версия.
