XLII. Рауль и Венера
Рауль отворил дверь ее тюрьмы и остановился на первой из каменных ступеней лестницы. Антония Верди медленно повернула голову и взглянула на Рауля. Тогда в мыслях или скорее в памяти кавалера произошло нечто странное. Воспоминание, уже совершенно изгладившееся, вдруг явилось перед ним так ясно и так отчетливо, как будто бы происшествия, промелькнувшие в нем, случились только вчера. Рауль вспомнил видение, которое показывала ему Молох в графине воды…
— Итак, это была правда! — пролепетал он. — Молох не солгала… Десять лет назад я видел то, что должно было происходить сегодня, в этой тюрьме!.. О! таинственная, необъяснимая природа… Но откуда же происходил этот странный свет, освещающий иногда будущее для устрашенных взоров людей?..
Рауль подошел к Антонии Верди и поставил перед нею кружку и хлеб. Пленница хотела встать, но силы изменили ей: она упала на грязную солому, которая служила ей и седалищем и постелью.
— Это вы, Рауль? — сказала она голосом почти невнятным, — это вы… Так как вы не прислали вашего слугу, а пришли сами, значит, новый удар должен поразить меня… но каков он бы ни был, я жду его безбоязненно: я столько страдала, что уже не могу страдать более, без того чтобы не умереть… а смерть теперь для меня освобождение.
— Вы правы, Венера, — отвечал Рауль спокойно, — я в самом деле принес вам освобождение… Сегодня дверь этой тюрьмы затворяется с тем, чтобы никогда уже более не растворяться… В эту минуту вы в последний раз видите человеческое лицо…
Между тем как Рауль произносил эти слова, в Антонии Верди пробуждалась та горячая любовь к жизни, которая никогда не угасает, даже в сердцах самых жалких, самых несчастных существ.
— Итак… — пролепетала она, указывая на хлеб и на воду и дрожа всеми членами, — эта провизия?..
— Сберегайте ее, Венера, она уже не возобновится…
— Но когда не останется ничего… наступит голод… голод со всеми его муками? О! Рауль… Рауль… неужели вы останетесь безжалостны до конца?..
— Нет, потому что если вы хотите, вы можете избегнуть страданий, ужасающих вас…
— Хочу ли?.. ах! конечно, хочу… но каким образом?..
Рауль сошел с лестницы, подал Венере пузырек, завернутый в черную бумагу, и сказал:
— Вот смерть внезапная, поражающая в одно мгновение, видите, что от вас зависит не страдать…
Венера с жадностью схватила пузырек, но почти тотчас же уронила его на землю, вскричав:
— Смерть!.. повсюду смерть!.. Но я хочу жить!.. я хочу жить…
Рауль сделал несколько шагов к двери.
— Итак… — спросила Венера, задыхаясь, — итак, ты не хочешь, чтобы я жила?..
— Не хочу, — отвечал Рауль.
И он взошел на первую ступеньку.
— Ну, если уже надо умереть, я умру!.. — вскричала Венера. — Но прежде чем ты уйдешь, я растравлю в твоем сердце закрывшуюся рану и оболью ее кровью!.. Ты говоришь, что я сделала тебе много зла! Но ты еще не знаешь всего, что я сделала против тебя!.. Вспомни Дебору, твою обожаемую жидовку!.. эту израильскую женщину, которая приносила тебе в приданое свою дивную красоту, свои миллионы, свою любовь!..
Рауль остановился и обернулся. Лицо Венеры было покрыто мертвенной бледностью, а глаза налились кровью. В этом виде она походила на злобного демона, проклинающего все святое. Судорожный хохот подергивал ее губы. Она продолжала:
— Знаешь ли ты, что я сделала?.. Я убила Дебору!.. Дебора умерла от яда, который я налила ей, целуя се!.. Я убила Дебору!.. слышишь ли ты, Рауль? я убила Дебору!..
Рауль бросился к Венере с обнаженной шпагой, но вдруг он остановился в ту самую минуту, когда уже готов был погрузить ее в грудь страшного существа, которое угасающим голосом все еще шептало:
— Я убила Дебору!.. я убила Дебору!..
— Нет… нет… — вскричал Рауль, — эта кровь слишком нечиста для того, чтобы я сам пролил се!
Он опрокинул кружку с водой, раздавил ногой пузырек с ядом и ушел, вскричав:
— Умри же когда можешь, презренная женщина!.. умри как собака!.. и будь проклята!!!
Тяжелая дверь тюрьмы затворилась.
XLIII. Все хорошо, что хорошо кончается
В тот же вечер, при наступлении ночи, Жак воротился в замок Ла-Бом.
— Вчера, когда вы изволили спрашивать меня, зачем еду я в Париж, — сказал он Раулю, — я не мог отвечать вам на этот вопрос… Сегодня же, препятствие, сковывавшее мне язык, уже не существует более…
— Стало быть, я могу узнать?..
— Конечно, если вам угодно спросить меня…
— Я спрашиваю,
— Вот мой ответ…
Жак почтительно подал своему господину маленький ящичек, тщательно закрытый. Рауль взял этот ящик и открыл его. В нем лежали две длинные прядки черных и жестких волос.
— Что это такое?.. — вскричал Рауль.
— Это, кавалер, усы Матьяса Обера, прозванного Рысью… — скромно отвечал Жак.
— Как!.. он позволил тебе отрезать?..
— Тем охотнее, что я имел предосторожность предварительно проткнуть его насквозь моим палашом… Но, кавалер, я виноват в том, что ослушался вас, и винюсь…
— Ты меня ослушался, мой бедный друг!.. в чем же?..
— Вы мне приказывали, при встрече с Матьясом Обером, убить его сзади, как бешеную собаку или как змею…
— Ну?..
— У меня не хватило на это мужества… я велел ему драться со мною… и убил его спереди… Надеюсь, что вы меня простите, кавалер…
Рауль бросился на шею к Жаку и поцеловал его три раза.
На другой день в десять часов вечера беглецы должны были оставить замок. Рауль решил, что вначале было благоразумнее путешествовать верхом, чтобы не привлечь внимания, а в десяти лье от Сен-Жермена сесть в карету и на почтовых ехать до самого Фекана. Жанна, одетая в мужское платье, Рауль, Жак и один из людей, пожелавших ехать в Англию, сели на лошадей у разрушенного крыльца Проклятого Замка. Другого из этих двух человек отправили вперед с каретой.
Когда кавалькада отъехала шагов на триста, Рауль приметил, что Жака не было. Беспокойство заставило было его возвратиться назад, как вдруг Жак прискакал во весь опор.
Когда всадники доехали до рубежа леса и когда развалины феодального замка уже почти исчезли из виду, Рауль остановил свою лошадь и лошадь Жанны и сказал:
— Милое дитя, в эту минуту я не смею называть тебя иначе, как сестрой, но через несколько дней все прошлое будет заглажено… через несколько дней ты будешь перед Богом и перед людьми моей целомудренной и возлюбленной супругой.
— Но эта женщина?.. — спросила Жанна, — эта другая женщина?..
Рауль протянул правую руку к Замку Привидений.
— Она там, — сказал он, — и не выйдет оттуда живою…
— О! Боже мой… что ты говоришь?.. что хочешь ты сказать?.. Я боюсь понять тебя… я дрожу от ужаса… — прошептала Жанна.
