Он вытащил из мешка пару странных туфель и не без гордости презентовал их:
— Лучший товар из Феса, святой отец! Кстати, проделавший длинный путь: из Феса на верблюжьей спине в Оран, оттуда по Средиземному морю в Кьоджу и Венецию. Роскошные экземпляры из мастерских хаджи Моктара Бонали и, кроме того, подарок нашего друга Джанкарло Монтеллы!
— Спасибо, — пробормотал отец Эрнесто, в голове которого все окончательно смешалось. — Только, э-э… вы действительно считаете, я мог бы в этих желтых… — Он представил себе, что сказал бы суровый аббат Альберто, доведись ему увидеть его в таком наряде, и тут же прогнал эту мысль. — Материал кажется мне…
— Материал выше всяческих похвал. Вы же видите, мы прошагали в них сотни миль. А кроме того, как это говорится? Ne sutor supra crepidam. Сапожник, суди не выше сапога, не так ли?
Эрнесто заставил себя улыбнуться:
— Вижу, с вашим милосердием лучше не шутить. Так что с благодарностью принимаю подарок и буду поминать вас в своих молитвах. Разумеется, это относится и к вам, кирургик. Как у всех паломников к гробу святого апостола Иакова, у меня есть лишь мой посох и к нему тыква в качестве резервуара для воды да раковина, которая служит мне ложкой.
Витус хотел было что-то возразить, но маленький ученый опередил его:
— Paupertas non est probo.
— Да, бедность не порок, воистину, господин Магистр, — кивнул монах, — но если позволите, один вопрос к лекарю: откройте мне, кирургик, какую мазь вы наложили мне на рану?
— Это целебная мазь доктора Шамуши, одного арабского врача из Танжера.
— Доктор Ша… Из Танжера? — Отец Эрнесто удивленно откинулся назад. Любопытство вновь одолевало его. — Танжер? — растерянно повторил он. — Фес? Оран? Венеция? Сколько многообещающих, овеянных тайнами названий! Они тоже часть вашей истории, кирургик? Не забудьте, вы обещали рассказать мне ее! Я же сказал, что обожаю истории.
Витус улыбнулся:
— Я не забыл, но давайте сначала все вместе поедим. После того как мы возблагодарим Господа за еду и питье, я охотно поведаю вам все. Только не один. Магистр должен будет помочь мне, иначе я половину забуду.
Маленький ученый прищурился:
— С огромным удовольствием. Если бы только мои новые бериллы были удачнее сделаны! Для рассказа они мне, конечно, не нужны, но этот генуэзский шлифовальщик стекла оказался не слишком искусным мастером.
— Генуя? — воскликнул августинец. — Вы и там, значит, побывали? О Господи, сеньоры, похоже, вы объехали полмира, а я даже не добрался до Сантьяго-де-Компостелы!
Витус рассмеялся:
— Всему свое время, святой отец. А теперь к столу, Коротышка уже приготовил еду.
Прошло немало времени, уже забрезжил рассвет следующего утра, когда любопытство отца Эрнесто было наконец более-менее утолено. Слушая истории, которые поочередно рассказывали то Витус, то Магистр, а иногда и Коротышка, он не уставал изумляться и в конце концов произнес:
— Сколько же вам пришлось всего преодолеть, кирургик, чтобы все-таки получить доказательство вашего знатного происхождения! Признаюсь, окажись я в вашей ситуации, я бы места себе не находил, пока не попал в Камподиос. Скажите, а почему бы вам не одолжить где-нибудь лошадь и не помчаться вперед? Вы бы за несколько дней добрались туда. Ваши товарищи ведь и сами нашли бы дорогу.
— Конечно. — Витус подавил зевоту. Августинец, несмотря на поврежденную ногу и преклонный возраст, был бодр, как лань. Все время задавал вопросы, удивлялся, опять спрашивал и слушал с горящими глазами. — Конечно, святой отец. Но я никогда бы не сделал этого. Я останусь с друзьями, и друзья останутся со мной. И если вы внимательно слушали наши истории, то не могли не понять, что таков наш принцип.
— Да-да, разумеется.
Витус с радостью отметил, что теперь и монах широко зевнул. Однако радость его была преждевременной, потому что сразу же последовал очередной вопрос:
— Вы еще остались моим должником, кирургик. За вами описание путешествия из огненного кольца в Пьяченцу и Геную, а оттуда морем в Барселону. Но боюсь, уже слишком поздно, чтобы ожидать продолжения рассказа.
— Я вам расскажу все позже, святой отец. Когда мы отправимся в совместный путь.
— Это очень любезно с вашей стороны, сын мой. Вы же знаете, как я люблю приключения.
Поспать им удалось часа два-три, не больше. Витус не дал никому как следует отдохнуть, настояв на раннем подъеме. Не в последнюю очередь это было вызвано беспокойством, которое посеял в его душе отец Эрнесто, предложив скакать в монастырь, опередив других. Стоя на обочине, монах наблюдал, как друзья взваливали на спину багаж. На ногах у него были желтые туфли. Сделав несколько шагов на пробу, Эрнесто радостно воскликнул:
— Господь мне свидетель, это действительно удобная обувь! У меня такое ощущение, что я мог бы добежать в ней прямо до Сантьяго-де-Компостелы.
Нагруженный Магистр подошел к нему.
— На сегодня хватит и Алесона, который должен быть милях в двадцати западнее Логроньо. Но заверяю вас, святой отец, к тому времени эти ваши туфли уж точно срастутся с вашими ногами, и вам уже не захочется снимать их.
Вопреки своим опасениям, отец Эрнесто с легкостью подстроился под темп движения друзей-путешественников. Что влияло на это в большей степени — отсутствие мозоли и новая обувь, весенняя погода или хорошее настроение, царившее в компании, — он не мог сказать. Да это и не важно, ведь всю дорогу августинец внимал захватывающему повествованию кирургика о последнем этапе их странствий.
— Как вы понимаете, святой отец, — рассказывал Витус, — было весьма непростым делом найти в Генуе капитана, который смог бы доставить нас по Лигурийскому морю в Барселону, поскольку в конце года редкая торговая галера покидает гавань. К тому же мы были не в состоянии оплатить вояж и не выглядели платежеспособными людьми.
— Охотно верю, — бодро отозвался Эрнесто. Он живо представил себе, какое странное впечатление производила на окружающих эта компания, ведь и сам поначалу поддался ему.
— Целыми днями мы околачивались в порту, перебиваясь случайными заработками и ораторским искусством Магистра, рассказывавшего любопытной толпе на Пьяцца Сан-Маттео о наших приключениях.
— Да, — подал голос ученый, шагавший в арьергарде маленького отряда, — я чувствовал себя помесью Цицерона и Шахразады.
Отец Эрнесто обернулся, не замедляя шага.
— Кто такой Цицерон, я знаю, господин Магистр, а вот второе имя… Как там? Шах… Слышу впервые.
— Шахразада, святой отец. Так звали прекрасную рассказчицу из «Alf laila waleila».
