Так всегда было с Харальдом в бою. Закутанный, будто дымом, белой яростью воина, Харальд видел все вокруг и словно не понимал, что видит. Ни о чем не думал, думать некогда в боевой горячке, зато отчетливо замечал каждое малое движение вокруг. Тело само быстрее, чем мысль, реагировало на любую опасность. Резвым его прозвали не только за скорость бега, но и за быстроту в сече.
Неожиданная стрела с глухим стуком воткнулась в дерево щита. Харальд поискал глазами, откуда она прилетела, не увидел, небрежно смахнул древко клинком Фреки, оставив наконечник торчать. Оглядывался, с кем бы еще схватиться, но вокруг оставались только свеоны. Вглядываясь сквозь наличник шлема, конунг видел: княжьи ратники, растерявшись от неожиданного и яростного наскока, убегают по стенам и рассыпаются от ворот горохом. Оставшихся, прижатых к широким створкам внутренних ворот, его воины быстро покололи и порубили.
Прорвались!
Налегая во много рук, воины разом выдернули из гнезд засовы из тяжелых бревен, распахнули внутренние ворота, створки которых отворяются в город. Потом так же скоро раскрутили подъемный ворот, подняли тяжелую решетку между воротам, укрепленную железными полосами, подперли ее засовами-бревнами, чтоб невзначай не упала. И наконец развели первые, основные ворота, что выходили на крепостной вал и утоптанную пыль дороги.
Путь в гард был открыт для дружины Рагнара!
Теперь, глянув сверху, с возвышенности холма, увеличенного насыпным валом, Харальд на миг удивился завораживающему зрелищу — внезапно распахнувшей перед ним шири и свету. Отчетливо увидел внизу ратников Рагнара, заметивших открывшиеся ворота и устремившихся к ним. Колыхающийся лес копий, река круглых разноцветных щитов, тусклый блеск железных доспехов и шлемов, кажущихся издалека одинаково гладкими. Большое войско привел конунг Рагнар… Странно, что не заметно нигде на реке деревянных коней. Как они подошли?
Быстрее, воины, быстрее… Нет, далеко еще!
Долго смотреть оказалось некогда.
— Конница князя, конунг! — закричал кто-то сверху, и еще несколько голосов повторили предупреждение.
Да, конница… Эти близко! Теперь он и сам ее слышал…
Сорвав с пояса рог, Харальд, надсаживаясь, затрубил в него особым сигналом.
— Фюлькинг! Фюлькинг! Стройся в фюлькинг! — многие голоса тут же подхватили команду.
Свеоны, подбирая брошенные в горячке копья, тут же начали Привычно вставать в клин-фюлькинг перед воротами, загораживая собой подходы к воротам. Быстро образовали стену из щитов и густой ряд из оскаленных копий. Те, что остались наверху, на стенах, взялись за луки и дротики. Самые яростные, спрыгивая со стен, тоже вставали в строй, поближе к сече…
Харальд понял, княжьи дружинники уже опомнились от неожиданности. Видя опасность распахнутого прохода, Добруж, видимо, приказал стянуть к главным воротам все силы. По улицам, подходящим к воротам, дробно стучали копыта коней отборных дружинников князя, слышалось многочисленное ржание и взвизгивающие крики людей. Сбоку, вдоль стен, уже набегали густой толпой пешие ратники.
* * *
Первый, конный удар оказался стремительным и могучим. Холеные, толстоногие кони грудью с разбега налетели на копья свеонов. Поднимаясь на дыбы от ударов, хрипели, ржали и валились на землю от ран, подминая под себя людей. И тут же на их месте оказывались другие, перепрыгивающие через упавших. Воины в клиновидном основании фюлькинга были смяты и затоптаны коваными копытами, поколоты длинными копьями конных. Всадники, остервенело врубаясь в плотный строй, полоскали мечами сверху вниз. Подавшись назад вместе со всеми, отмахиваясь щитом, Харальд видел, как впереди и рядом падают его дружинники, и даже не успевал разобрать, кто упал.
Но, отшатнувшись, свеоны все-таки удержали боевой порядок. Сбивали коней и всадников копьями и секирами на длинных древках, секлись на мечах и пускали через головы своих стрелы. Сверху, с помостов, в княжьих воинов тоже густо летели стрелы и копья.
Потом подоспели пешие ратники князя, и вокруг стало совсем тесно. Две плотные, сжатые плечом к плечу толпы топтались в пыли на небольшом пространстве, напирали одна на другую, ругались, кричали от боли, кололи и рубили поверх щитов. И раненые оставались стоять, и мертвые не могли упасть и словно бы продолжали сражаться…
Стиснутый со всех сторон в узком проходе ворот, Резвый уже не мог развернуться для рубки. Как и все рядом, напирал на щит плечом и телом, задыхаясь от напряжения и скрипящей на зубах пыли. Щурил глаза от едкого пота, дышал пивным духом, от напряжения выходящим из многих глоток, колол мечом, не разбирая куда, толкал щитом, упирался ногами, но все равно чувствовал, что их строй все подается и подается назад. Еще немного, и вышибут их из ворот, как пробку из дна бочонка…
Где же Рагнар?!
А потом они снова качнулись вперед, могучим рывком потеснили княжьих ратников. Резвый радостно почувствовал, как ощутимо, сильно поднажали сзади. Свеоны опять вывалились из узкого прохода ворот на городские улицы. Харальд увидел и рядом, и сбоку, и даже впереди новых свежих воинов в привычной броне детей Одина, услышал знакомые, громкие кличи на языке доблести…
Дружина Рагнара уже втягивалась в город, как змея в дупло. Громкие, многоголосые хвалы богам-ассам перекрывали сутолоку сечи, и теперь княжьи ратники подавались назад, отступали, пятились, бежали, испугавшись свежей многочисленной силы.
Сеча с новой силой закипела на улицах, где есть место размахнуться мечом. Фреки, неистовый пожиратель жизней, задрожал в руке Харальда от ярости и возбуждения. Просил чужой теплой крови, и Резвый, кинувшись вперед, напоил его вдосталь…
Я, Рагнар Однорукий, ярл и морской конунг, взял со своей дружиной на меч богатый гард Юрич!
Это была славная битва! Великие подвиги совершили в тот день дети Одина, Бога Ратей! Тем, кто вернется назад из набега, будет чем похвалиться за пиршественным столом, напоминая богам и людям о своих заслугах!
Я знаю, пройдет многое и многое время, но сладкоречивые скальды все так же будут воспевать заслуги ярла и конунга Харальда Резвого, что со своей малой дружиной открыл и удержал ворота гарда до подхода нашего войска; Почти треть его ратников полегла перед воротами, грудью встретив сладкую смерть в бою! Думаю, эйнхерии за столом Одина в этот день громко стучали чарами и кубками, в нетерпении чествовать новых героев и побратимов.
Потом, когда брали гард, ворвавшись за стены, отличились и другие воины, совершая подвиги, достойные самих ассов.
