— Мальчик мой, — шептал Джон Малькольм, снова и снова целуя сына. — Я принял на себя очень важное, громадное дело! Надеюсь, Бог сохранит мне силы до его окончания! Тогда если он и призовет меня к себе, то я отойду в иной мир без сожаления со словами: «Господи, да будет твоя воля!»
Джордж, взяв руку отца, почтительно поцеловал се.
— Если бы все люди походили на вас, то человечество было бы счастливо!
Потом, повернувшись к брату, прибавил:
— Тебя же, милый Эдвард, я оставил почти ребенком, а теперь вижу настоящего мужчину. Если бы ты знал, как я счастлив видеть тебя таким. Если бы ты знал, какая человеческая радость охватывает меня, когда я сжимаю твои руки в своих и когда могу произнести: брат мой, пусть из двух душ составится одна душа, пусть из двух сердец составится одно сердце!
Эти излияния Джорджа были прерваны появлением Стопа и Казиля.
Лакей сэра Джорджа соскочил с лошади и бросился к господам. Казиль же считал, что лучше оставаться в стороне и не мешать своим присутствием первому свиданию родственников. Но, увидя приближающегося Стопа, он также направился к ним.
Стоп хорошо знал сэра Джона и сэра Эдварда, питал к ним, как и к своему господину, фанатичную любовь. Увидев их, он не знал, что делать от радости: восторженные фразы, громкие восклицания, скорбные жалобы на Индию, ее климат и жителей так и сыпались из его уст.
Джордж остановил его.
— Господин Стоп, — засмеялся он, — хватит на сегодняшний день, продолжение оставьте на завтра!
Лакей, приняв важный, серьезный вид, отошел.
— Твой пустой желудок стонал всю ночь и просил пищи, — продолжал Джордж. — Ты должен в данный момент умирать с голоду. Пойди на веранду, мой друг, и вели подать завтрак; выпей за наше здоровье бутылочку вина, батюшка разрешает!
Эти слова вернули улыбку на лице Стопа. Ему не требовалось дважды напоминать о пустом желудке, и он быстро направился к дому с целью вознаградить себя за потерянное время.
В этот момент Джон Малькольм заметил Казиля и сделал ему знак подойти.
— Благодарю, дитя мое, ты привел мне сына целым и невредимым и этим заплатил мне долг, теперь мы квиты!
— Господин, — прошептал Казиль, став на одно колено перед стариком и по индусскому обычаю положив его руку на свою голову, — я обязан вам жизнью, и до тех пор, пока не пролью свою кровь за вас, останусь вашим должником…
— Кто знает, дитя мое, — возразил сэр Джон, — кто знает, что готовит нам будущее, не исключено, что скоро настанет день, когда мы будем нуждаться в твоей преданности. И тогда, я надеюсь, мы найдем тебя, не так ли?
— Я буду с вами в тот день, господин! — поспешно заверил Казиль.
Джон Малькольм с Эдвардом ввели Джорджа вовнутрь веранды в тщательно убранные комнаты, предназначенные для дорогого гостя. Это были комнаты с широкими окнами, украшенными индийскими шторами, пропускавшими свет и в то же время рассеивающими солнечные лучи, паркетным полом и бамбуковой мебелью.
Джордж Малькольм, следуя английскому обычаю, прежде всего умылся, разогнав остаток усталости, затем, переменив одежду, спустился с Эдвардом к Джону Малькольму, ожидавшему их в столовой, где был накрыт стол с самыми изысканными кушаньями.
Усевшись за стол, Джордж почувствовал аппетит, не уступающий аппетиту Стопа. Он отрезал кусок сочного бифштекса, потом ветчины. Утолив голод, откинулся на спинку кресла и сказал:
— Ну, вот теперь можно и поговорить.
— Сын мой, — сказал Джон Малькольм, — у меня давно уже вертится на языке вопрос?
— Какой, батюшка?
— Почему ты явился к нам только сегодня? Согласно донесению Казиля я ждал тебя вчера и уже начал беспокоиться, намереваясь сегодня утром идти с Эдвардом к тебе навстречу… Что же явилось причиной опоздания?
Джордж улыбнулся.
— Милый батюшка, — ответил он, — вы не ошиблись! Я действительно еще вчера должен был быть у вас! Но странное приключение, непонятное для меня, помешало быть у вас вовремя.
— Какое приключение?
— Сон, длившийся двадцать четыре часа.
Сэр Джон сделал жест удивления. Джордж продолжал.
— Да, батюшка, я спал ровно двадцать четыре часа и к тому же в непригодном для сна месте.
— Где же это?
— В развалинах пагоды Шивы, на горе Беома.
— В развалинах пагоды Шивы? — переспросил отец.
— Да, батюшка.
— Как ты попал туда?
— Сильный ураган вынудил меня искать убежища. Там я и заснул.
— И сон твой продолжался двадцать четыре часа?
— Да… Заснув в одиннадцать часов вечера, я проснулся примерно в то же время на следующую ночь. Странно! Не правда ли?
— А что было со Стопом?
— Спал так же, как и я.
— А Казиль?
— Думаю, что и он спал, как и мы, хотя он уверяет меня, что не смыкал глаз.
— Что же делали бахисы в течение этого долгого сна?
— Они ожидали, пока мы проснемся.
— Рядом с вами?
— Нет. Ничто в мире не могло заставить их войти в развалины пагоды, настолько силен был их страх.
— И ничто не потревожило эту летаргию?
— Ничто, кроме приятного сновидения.
— А–а! — прошептал Джон Малькольм.
— Восхитительный сон. Если бы у меня была надежда, что он возобновится, то я бы променял его на самую прекрасную действительность.
— Вероятно, в этом сновидении участвовала женщина?
— Да, батюшка, женщина, причем очаровательная женщина.
— Ты хорошо запомнил этот сон?
— Малейшие подробности запечатлелись в моей памяти.
— Тогда расскажи его мне, ничего не прибавляя и не убавляя.
— Рассказать? Зачем? С какой целью?
— Об этом ты узнаешь позднее. А теперь рассказывай!
Джордж никак не мог понять желания отца. Напрасно спрашивал он себя, почему отца заинтересовал рассказ о любовном похождении, существовавшем только в виде сновидения. Однако подчиняясь этому желанию, он рассказал все, со всеми подробностями, уже известными нашим читателям.
Джон Малькольм выслушал его с большим вниманием и, когда тот закончил, спросил:
— Если я правильно понял, женщина была в маске?
— Да, батюшка.
— Ты несколько раз просил ее снять маску, но постоянно получал отказ?
— Да.
— Не помнишь ли ты последнего поступка женщины в ту минуту, когда сон начал овладевать тобой во второй раз?
— Она дала мне понюхать платок с острым и резким запахом.
— Ага! — вскричал Джон Малькольм с неописуемой радостью. — Я был в этом уверен.
— В чем уверены, батюшка? — спросил Джордж, сильно заинтересовавшись.
— В том, что ловкая женщина использовала для твоего усыпления одно из тех наркотических средств, которое, в соединении с местными травами, широко распространено до сих пор в Индии.
