- Мне тут еще в голову кое-что пришло. Пока время есть, нужно между деревьев веревки натянуть или бычьи жилы, да повыше. Нашим пешцам они не помешают, а конники магистровы запутаются, если и вовсе из седел не вылетят. А если мечами решат те путы разрубить - опять же, отвлекутся.
Хиргард кивнул головой:
- Да, мы успеем это сделать. Конечно, веревки - слабое препятствие для мчащихся в атаку катафрактариев, но в нашем положении нужно использовать все. Лучше перебдеть, чем недобдеть: Запомни это, - тут он улыбнулся - если хочешь быть хорошим вождем.
Светозар, отложив нож и точильный камень, несколько удивленно ответил:
- Вождем? Но здесь только один вождь - ты.
- Пока, может быть, да. Но лишь до тех пор, пока нас связывает между собою общая близкая опасность. А потом, если победа будет за нами, нам придется всерьез наводить порядок на освобожденных землях. Для этого мало быть полководцем - для этого нужно быть Вождем, знать суть ремесел, богатство земель, оборот товара. Со временем, когда опасность отступит, начнутся внутренние распри, и чтобы выжить и победить - тоже нужно быть Вождем. Искать союзников, грозить ворогам, мириться с соседями.
- Но почему ты говоришь это мне, Хиргард?
- Потому, что за все время, пока я тебя знаю, ты не изменился, не показал ту низменную сторону, которую я вижу у столь многих. Понимаешь, это рабство оставило свой отпечаток в душах каждого из нас, даже самых отважных и доблестных. Зависть, тщеславие, подлость. В тебе и, разве что, в Вальгасте я этого не увидел. Но Вальгаст никогда не пожертвует Свободой ради того, чтобы стать Вождем. А Власть - это всегда Власть в первую очередь над собою, иначе это такое же рабство. И это ты тоже запомни.
Светозар хотел еще что-то спросить, но Хиргард рывком поднялся на ноги и отправился раздавать приказы, внутренне сомневаясь - не слишком ли он разоткровенничался перед этим юнцом?
Еще не рассеялась утренняя дымка на горизонте, как земля мелко, но вполне ощутимо, задрожала. Издалека катился, все нарастая, гул - сперва слитный, а затем переросший в лязг доспехов и топот копыт. Воины Хиргарда в считанные мгновения заняли свои места в ожидании противника. Где-то в лесу Вальгаст и Светозар с верными соратниками готовились придти на помощь братьям. Лучники, рассаженные на крепких деревьях, в который раз проверяли тетивы, чтобы точно поразить цели. Сам же предводитель восставших, с опущенным к ноге обнаженным мечом и непокрытой, несколько склоненной на грудь головой, стоял впереди войска, вслушиваясь в неумолимо приближающийся гром своего величайшего боя.
Пепельные волосы Хиргарда слабо трепал ветер. Все было спланировано, решено и определено - оставалось лишь вручить судьбу в руки Творца. Когда в стремительно несущейся туче пыли он смог разглядеть нацеленные копья, сверкающие панцири и шлемы, увенчанные рогами и плюмажами, в сознании вновь яркой молнией мелькнула мысль о тех, кто был по ту сторону. Ведь были же и они некогда светловолосыми людьми с белой кожей, могучими, храбрыми мужами и голубоглазыми, застенчивыми девами,и они некогда любили, растили детей. Во что же превратила их немыслимо древняя и страшная Сила, пришедшая из зиккуратов и пирамид проклятых семитических цивилизаций!?...
Когда враг стал уже хорошо виден, Хиргард развернулся к своим воинам и крикнул:
- Назад!
Немедленно масса людей развернулась спиною к надвигающимся катафрактариям и с криками бросилась к лесу. Хиргард понимал, что для многих это запланированное бегство было искренним и желанным исходом внутренней борьбы - ничто иное, как страх, успел прочитать предводитель за миг до приказа в десятках смотревших на него глаз. Но еще он твердо знал, что какая бы буря не охватила разумы и сердца его воинов, в лесу они остановятся. И уж там-то будут сражаться насмерть.
Разумеется, ни катафрактарии, ни сам магистр Халлевиг ни углядели в бегстве жалких вилленов с поля боя ничего, кроме паники. Ведь кто не знал в те времена, что пять-шесть тяжелых кавалеристов могли разогнать и сотню ополченцев? Оставалось лишь довершить успех, догнав презренных взбунтовавшихся рабов. О, кровавая и безжалостная расправа войдет в легенды! И в Закатных Землях всякая мысль о неповиновении будет вырезана с живой плотью. Напрасно виллены надеются скрыться в лесу! Хотя удар монолита катафрактариев остановить невозможно - во всех смыслах. Даже если передние всадники и начнут сдерживать коней, их затопчут свои же. И потому конница магистра, далеко обогнав пехоту, неудержимо неслась навстречу кряжистым стволам и острым, крепким сучьям.
Достигнув предопределенного ранее места, восставшие развернулись - все, как один. И Хиргард по-прежнему был впереди своих воинов, готовясь в числе первых встретить страшный удар конной массы. Он не надевал шлема - ибо все те, кто верил в него, должны были знать: предводитель сражается или пал в сече - но не бежал. Все ближе и ближе были покачивающиеся наконечники копий, оскаленные морды коней, безобразные в своей нелепости хари шлемов - и щиты с намалеванными на них символами Империи - четырехконечными крестами с верхним концом в форме петли. Много десятилетий никто не осмеливался бросить вызов повелителю Закатных Земель.
Жутко и насмешливо позади атакующих заревели трубы, и у себя за спиною Хиргард услышал непроизвольный всхлип прервавшегося дыхания, вырвавшийся из нескольких глоток. Но в его собственном сердце не было страха, была лишь ненависть и решимость. Предводитель восставших стиснул ладонью рукоять меча, обернулся и не крикнул - хотя его услышали все, но просто сказал:
- А теперь... А теперь - стоять и умирать!
Страшен был натиск черных всадников. Его можно сравнить разве что с бешеными ударами клыков разъяренного кабана, чьи маленькие глазки застилает ненависть. Но он поражает пустоту - и дубина в руках увернувшегося человека падает на череп зверя, тот вздрагивает, пытаясь устоять на внезапно ослабших ногах... Будучи еще опасным, очень опасным!
За несколько мгновений до того, как катафрактарии ворвались в лес, лучники на деревьях и на земле разом спустили тетивы, но даже это не могло задержать чудовищный разбег - по телам пораженных коней и их всадников пронеслись десятки копыт. Заскрипели, кренясь, деревья, на которые налетели кавалеристы, заржали искалеченные кони. Длинные копья, на которые при таранном ударе бывало нанизано два или три врага, стали бесполезными, застревая в стволах и ветвях. А между закованными в тяжелые латы вампирами уже сновали воины Хиргарда.
То, что происходило в лесу, трудно назвать боем - это была беспощадная резня, когда не остается никаких правил, да и вообще ничего не остается - только ненависть между врагами, древняя, как Тьма. Черные всадники отбросили копья и обнажили мечи, отбиваясь от восставших. Те, в свою очередь, облепляли катафрактариев со всех сторон, по пять, по десять человек на одного, подрезали лошадям ноги и вспарывали им животы, пытались пробить латы и шлемы. Лучники били в упор, заставляя вампиров терять равновесие, а изредка - и убивая их. Устрашающие, но неудобные копья, переделанные из кос, по три-четыре вгрызались в панцири и вырывали всадников из седел. Однако отсутствие доспехов и деревянные, уязвимые для металла, дубины и древки копий делали восставших уязвимыми для страшных ударов тяжелых клинков. И в самом сердце сражения был Хиргард.
