И когда им открылось небольшое строение с башней посредине, Драгана сказала:
— Я хочу открыть вам тайну, которую не хотела доверять никому. Её знают только Арсений Петрович и Неустроев, а теперь вот будете знать и вы.
Тут она сбавила скорость и ехала совсем тихо. И продолжала открывать свою тайну:
— Арсений Петрович мне рассказал о сокровенных планах Павла Неустроева. Он надеется на сотрудничество с вами, а потому всё, что я вам расскажу, всё равно будет известно и вам. Ещё будучи студентом, Неустроев где–то прочитал высказывание философа Канта о том, что есть две вещи, недоступные нам: небо над головой и нравственный закон внутри нас. А молодой физик, размышляя над этим, пришёл и к своему выводу: законы нашего поведения не только неизвестны, но они никогда и не будут до конца познаны человеком. Он вездесущ. Всемогущ. И Он же и невидим, неслышим и никогда не будет до конца познан. Ну, а если это так, то от человека можно ожидать всего: и того, что по достижении им неограниченных технических возможностей он может применить их для самоуничтожения, а заодно с собой увести в небытие и всё живое на планете Земля. И молодой физик возгорелся мечтой возвести Башню жизни, то есть такое сооружение, которое будет охранять не только человека, но и всё живое на земле; нечто вроде Космического стража. И вот мы уже подъезжаем к этому сооружению.
Она остановила автомобиль в двухстах метрах от строящегося дома. И молодые учёные с трепетным волнением смотрели на башню, которую строители уже одевали разноцветным стеклом. Борис не представлял, какие технические принципы будут заложены в Башню жизни, он пока не верил в неё и воспринимал её как продукт дерзкой мечты, залетевшей в голову молодого физика, но то, что для её осуществления Неустроев ещё там, в Москве, задумал привлечь Простакова, — этот выбор льстил самолюбию учёного. И уже садясь в автомобиль, Борис не то в шутку, не то всерьёз говорил:
— Мечта физика хотя и выглядит фантастической, но это до тех пор, как пока она не начнёт обрастать конкретными догадками. Я верю в торжество науки, — и в то, что ей, в конце концов, подвластны самые смелые мечтания.
И он даже высказал свои первые догадки:
— Импульс управления разумом человека у нас, можно сказать, уже в кармане, а если физики и механики придумают способ доставлять этот импульс куда следует, вот вам и начало претворения мечты в практическое дело.
А после минутной паузы добавил:
— Недавно у нас испытывали новую ракету: её запустили с подводной лодки в Баренцовом море, а она поразила цель на Камчатке. Могут же такое? А?..
Они взглянули друг на друга, и в глазах молодых людей уже светилась нешуточная надежда.
Проехали лодочную стоянку. И пристань. Тут рыбаки развешивали на кольях сети и, увидев хозяйку острова, поднимали руки, что–то кричали. Драгана тоже махала им рукой и продолжала развивать свои мысли:
— Арсений Петрович тоже гений. Я это поняла ещё там, в Москве. И когда вернулась в Штаты и отец купил мне остров, а дед предложил деньги на создание лаборатории, написала письмо в Москву и пригласила Арсения Петровича. Он тут же и прилетел.
Драгана посмотрела на Бориса. Минуты две ехали молча. Но потом она вновь заговорила:
— Это вас пришлось вылавливать крючьями, точно сома, и тащить сюда насильно, а наш с вами учитель умный, он приехал добровольно. И всё было бы хорошо, он даже хотел тут жениться, — жена–то у него умерла давно, — но случилась эта авария. «Облако» вырвалось из рук и шарахнуло по всем сотрудникам. Я в это время была на материке, Бог меня уберёг. Теперь вот я вам всё должна рассказать. Сегодня–то уж будем отдыхать, а завтра с утра начнём разбирать бумаги.
— Я уж кое–что посмотрел, вспомнил наши искания там, в Москве. И скажу вам откровенно: я опасаюсь продолжать наш прежний проект. «Облако подавления» может попасть в чужие руки.
Драгана посмотрела на него серьёзно и сказала:
— Ну, а это вот для меня большая новость. Такое настроение — плохой помощник в работе. От него надо избавляться. Если можно, расскажите подробно: что вас смущает?
И Простаков отвечал:
— «Облако» Арсения Петровича — оружие массового поражения, и хотя оно не лишает человека жизни, но подавляет его энергию, ввергает в состояние болезни, а этого я для людей не желаю. Одно дело поражать волю врага, но ведь «Облако» действует и на всех других людей. Сегодня оно в наших руках, а завтра им завладел враг и применил против наших соотечественников.
— Вы всё это говорите серьёзно?
— Вполне серьёзно.
— А как же ваши учёные работали над атомным оружием? Как ваш Королев изобретал ракеты?..
— Тогда бы и я изобретал. Тогда у нас был Сталин, была система власти, охранявшая секреты. Сейчас такой власти нет. Что бы я ни изобрёл, всё попадёт в руки врагов моего народа. А я не хочу рыть могилу для наших с вами родных славян.
— Ну, ладно. Мы подъезжаем к Белому дому. Мы сейчас расстанемся, я буду думать над всем, что вы сказали. До свидания.
Простилась сухо и не провожала взглядом вышедшего из машины Бориса, не помахала ему ручкой, как она обычно делала.
Драгана ничего не сказала на предложение встретившей её служанки поужинать или выпить чаю, а прошла к себе в спальню на втором этаже, переоделась в халат и вышла на балкон, где в летнее время у неё стояла кровать и она спала на открытом воздухе. В этих южных широтах, где находился остров, климат был мягкий и тепло держалось с ранней весны и до глубокой осени. Девушка, занимавшаяся с детства гимнастикой, игравшая в волейбол и теннис, любила природу и перед тем, как заснуть, смотрела на звёзды, провожала взглядом плывущие куда–то облака, слушала несмолкаемый в любую погоду шум моря. И только с наступлением холодов приказывала заносить постель в комнату, но и в такое время дверь на балкон оставалась открытой и рокот волн прибрежных был её привычной колыбельной песней; океан продолжал рассказывать ей нескончаемые сказки о своей загадочной и никому не понятной жизни.
Как и все девушки, особенно уже в возрасте, Драгана любила предаваться мечтаниям, порой очень смелым и самым неожиданным. С появлением на острове русского учёного она после каждой встречи находила в нём всё больше привлекательности и тех самых качеств, из которых складывался образ человека, достойного её любви. Как–то так вышло, но она до сих пор ещё не встретила своего идеала. И вдруг он появился, да ещё необыкновенно талантливый. Но вот он распахнул перед ней душу, и она поняла: нет, и его не полюбит, и не полюбит по той причине, что он вдруг, в одну минуту, предстал перед ней как человек рядовой, ординарный, и никакой не гений, каким обрисовал его Арсений Петрович. Он, конечно же, ничего не знает, ничего не может, и её надежды на его одарённость и какую–то сверхталантливость рухнули в одну минуту, а с ними исчез и тот романтический ореол, которым она мысленно окружала своего избранника. Он рядовой, такой же как все, а рядового она полюбить не может, — не может уважать его, восхищаться им. В какие–то там нравственные мотивы она не верила. Учёные всех стран ищут оружие, способное уничтожить как можно больше людей и как можно скорее. А если не иметь такого оружия — значит, иди в рабство, заранее сдавайся в плен врагу, которому ты не нужен и который, скорее всего, тебя уничтожит.
