Эктор, разумеется, взялся за другой стул. Но тут вдруг открылось окошко в двери.
— Наконец-то! — воскликнул он, увидев в нем лицо молодого послушника, встретившего их накануне.
Между тем послушник, не говоря ни слова, положил подбородок на окошко, уставился на Эктора и, казалось, приготовился ждать. Такое поведение вывело Эктора из себя.
— Это что же, я заключенный? — вскричал он. — Где мое ружье и нож? Отопри и дай мне выйти.
Послушник молча выслушал его и стал делать знаки головой, руками и пальцами, нисколько этим не прибавив Эктору понимания.
— Что за глупости? — снова вскричал Эктор. — Ты что, глухой, что ли?
Послушник отрицательно покачал головой.
— Немой?
Мальчик кивнул.
— Черт возьми! Так пойди скажи пустыннику, что мне нужно с ним переговорить.
Окошко закрылось.
Пока Эктор ожидал хозяина, сидя на уцелевшем стуле, невеселые мысли теснились в его голове. Что же это за пустынь, где людей запирают, отбирают у них оружие и имеют дело с немыми слугами, как в серале у турецкого султана? Но тут шум отпирающегося замка прервал его размышления. Перед ним предстал сам хозяин пустыни.
— Мне кажется, мой молодой друг, — произнес пустынник, заботливо заперев за собой дверь, — что вы начинаете терять терпение. К чему такие страсти?
— Ну, знаете…Хотел бы я видеть вас на моем месте…Вместо одного стула вы бы изломали четыре.
— Довольно трудная задача, если их всего два.
— Два или четыре, какая разница, — Эктор не мог сдержать улыбки.
— И то правда. Теперь, когда мы договорились о числе, обсудим все спокойно.
— И поскорее.
— Хорошо. Что вам надо и чего вы желаете?
— Во-первых, мне нужно мое оружие. Во-вторых, я хочу выйти наружу.
— И все?
— Все.
— Что же, милый друг, поговорим обо всем по порядку. Дайте мне стул и сядьте на кровать.
Эти хладнокровные слова успокоили Эктора, и он сел, не говоря ни слова.
— Эта обитель, — начал отшельник, — не похожа на другие пустыни.
— Мои сомнения в этом давно рассеялись, — ответил Эктор.
— Ваше сомнение делает честь вашей прозорливости. В ней может быть или хорошо, или плохо, если принимать вещи, как они есть, или проявлять глупое упрямство.
Отшельник помолчал немного, задумавшись. Видимо, рассказ предстоял непростой.
— Я являюсь главой компании честных людей, живущих доходами от своей торговли. Эта торговля, возможно, не одобряется законами, но очень выгодна. Как видите, я говорю прямо: мы собираем пошлину с путешественников на больших дорогах, позволяя им потом ехать на все четыре стороны. Мы ещё поставляем торговцам запрещенный товар по дешевым ценам. Наконец, мы чеканим монету — но уверяю вас, только зимой, когда другой промысел невозможен — и тем самым помогаем денежному обращению.
— Стало быть, я наскочил на шайку вымогателей, контрабандистов и фальшивомонетчиков? — нахмурясь, спросил Эктор.
— Сказано грубовато, но не будем придираться к словам. Пусть так, но мы ведем дела честно. Доходы делятся на равные доли между товарищами.
— И даже между предводителями шайки и её членами?
— Боже мой, конечно!.. Да здесь все, как при республике, только предводителю дают три части.
— Прекрасно.
— Когда работа кончена, каждый делает, что хочет. Кто спит, кто охотится, кто играет в карты…Есть даже такие, кто занимается искусством.
— Вот как?
— У нас есть два живописца, скрипач, флейтист и два певца. Они выступают с концертами. Вы их услышите.
— Вы весьма любезны со мной!
— Да у нас есть и другие развлечения.
— Неужели?
— Ну конечно! Неужели вы принимаете нас за монахов?
— Упаси Господь!
— Многие из нас испытывают достаточно пылкие страсти. Когда им нравится хорошенькая девушка из окрестных сел, её похищают.
— Кажется, это довольно дерзко.
— Да, но и довольно быстро. Поверьте, молодой друг, многие женщины любят, чтобы с ними поступали, как с сабинянками. Когда же по законам непостоянства, присущего человеческой природе, их победители возжелают перейти к новым подвигам…
— Они просто прогоняют своих побежденных.
— Ну зачем же так грубо. Они провожают их к родственникам с каким-либо подарком, чтобы утешить горесть разлуки. С прекрасным полом нужно по-хорошему. Я даю вам этот совет, который при случае может пригодиться.
— Постараюсь не забыть.
— Вообще-то у нас хороший стол для любителей поесть и выпить, мы устраиваем даже танцы. У нас есть гончие и легавые для охоты…Мы, мой друг, веселимся, как можем.
— Все это, конечно, хорошо, — заметил Эктор, — но как быть с правосудием?
Отшельник громко рассмеялся.
— Правосудие в этом графстве! — вскричал он. — Да в Европе, я думаю, не найдется государства с более сговорчивым правосудием, чем здесь. Оно нас любит, уважает и нам покровительствует.
— Даже так?
— Конечно! Правосудие знает, что мы добрые люди. Мы покушаемся на добро ближнего, но не на жизнь его. Если нас зацепят, мы уедем, и кто знает, с кем ему, правосудию, придется в дальнейшем возиться. Не вышло бы тогда «из огня, да в полымя». А ведь мы платим подать наместнику папы.
— Все это, разумеется, прекрасно, но зачем вы отняли у меня оружие и держите под замком?
— Сейчас все объясню. — Отшельник явно не спешил.
— Говорите же и постарайтесь покороче.
— Нет, вы нетерпеливый человек! Это, знаете, недостаток, от него вам следует избавиться.
— В моем-то положении пленника? Пожалуй, для этого потребовалось бы время, а его у меня нет.
— Оно у вас ещё будет, мой друг. Но так и быть, я постараюсь в двух словах…
— Покорнейше вас благодарю, — ответил Эктор, кланяясь.
Пустынник, разумеется, ответил тем же и продолжал:
— Когда я вас встретил, вы мне понравились, и вы это знаете. А то, что вы о себе сообщили, меня заинтересовало. Я, видите ли, питаю слабость к умным людям. И потому решил предложить вам вступить в нашу компанию.
Эктор едва удержался от жеста удивления.
— Ну-с, вы храбры, — продолжал пустынник, — ваша дуэль говорит сама за себя. Видеть, как вы застрелили жаворонка в ста шагах…Уверен, у нас вас ждет успех.
Все время Эктор едва сдерживался. Но тут не выдержал:
— За кого вы меня принимаете? — вскричал он. — Я что, по-вашему, бандит? Да будь у меня оружие в руках, я размозжил бы вам голову!
— Тихо, тихо, успокойтесь!
— Мерзавец!
— Да тише вы! Разве нельзя обойтись без оскорблений? Успокойтесь и выслушайте меня.
— Что еще? — Эктор уже дрожал от гнева.
— Я сделал вам предложение. Вы вправе от него отказаться. Не станем из-за этого ссориться. Мне же ещё нужно сделать вам два других предложения.
