Капитан Ле Ноэль решил, что пассажиры его будут арестованы до конца кампании.
– Если бы мы были так неразумны, сказал он Верже, чтобы высадить их теперь же в Габоне, то они немедленно разгласят совершившиеся происшествия и донесут о том всем морским державам, и таким образом, не пройдет и двух недель, как мы будем уже окружены всем флотом крейсеров, от которых не будет возможности улизнуть.
В тот же вечер он приказал привести к себе Барте и Гиллуа отдельно от двух старших пассажиров, и, объяснив им своим намерения, предложил обязаться честным словом, что они не станут искать случая на море, чтобы подавать сигналы встречаемым по дороге судам, ни бежать в случае прибытия на берег
– С этим условием, сказал он, вы будете пользоваться свободой на корабле, с вами будут обращаться как с пассажирами и вам будет возвращена полная свобода, лишь только «Оса» сбудет свой черный груз.
– Ну, а если мы сочтем невозможным дать вам это слово? - спросил Барте.
– Мне будет очень жаль вас, - отвечал Ле Ноэль просто, не обнаруживая ни малейшего волнения, - в ваши годы надо дорожить жизнью, а я буду вынужден отправить вас за борт, привязав ядро к ногам.
– Как! У вас достало бы на то смелости? - спросили оба друга с невольным содроганием.
– Поставьте себя на мое место, - возразил капитан, добродушно улыбаясь, - при первой встрече с военным кораблем, который будет в силах овладеть нами, мы заранее знаем, какая участь ожидает нас… Вы отказываетесь дать честное слово, как я этого желаю, значит вы имеете надежду и намерение избавиться от нашей власти, и в таком случае, вы будете для нас причиной крайней опасности. Вот почему, мне следует отделаться от вас, чтобы самому не быть повешенным из-за вас.
– И прекрасно, капитан, с вами не надо по крайней мере долго томиться, - вы умеете предлагать вопросы с полной точностью. В ваших руках сила, мы не станем этого оспаривать, а потому даем вам слово, что мы не станем искать случая бежать, не будем подавать сигналов, какого бы то ни было рода судам, с которыми можем встретиться.
– Вот вам рука, господа, я очень рад за ваше решение, теперь вы можете проводить время по-прежнему.
– Обязаны ли мы пожать вам руку под опасением прежних угроз?
– Ни мало не обязаны.
– В таком случае, капитан, позвольте нам отказаться от этого.
– Как вам угодно. В вашем уважении я не нуждаюсь.
– Так как вы настолько…
– Прошу вас, господа не стесняйтесь. Как видите, я предоставляю вам свободу слова…
– Настолько свободны от предрассудков, то мы считали бы за счастье, если бы вы согласились дать нам еще одно позволение.
– Какое?
– Мы желали бы обедать вчетвером отдельно, не в общей столовой.
– О! Вам неугодно со мной обедать?… Извольте, но позволения мое касается только вас двух.
– Как же это?
– Вы не имеете никакого права говорить от имени других пассажиров, а я намерен сам переговорить с ними. Господа, ваша аудиенция кончилась и думаю, что как раз вовремя, потому что боюсь, как бы вы не возмутили наконец спокойствие моего духа.
– Капитан, честь имеем откланяться…
Вслед за ними приглашены были Жилиас и Тука, чтоб выслушать те же предложения.
– Никогда, - возразил Тука восторженно, - никогда вы не получите от нас слова, что мы не станем искать случая бежать… и не донесем на вас! Знайте, капитан, моему правительству будет подробно донесено о ваших злодеяниях, как только…
– Очень хорошо, господа, - перебил Ле Ноэль его слова, с трудом сдерживая желание расхохотаться, - вполне понимаю ваши чувства и всю деликатность их, и отнюдь не хочу насиловать вашей совести, но считаю долгом предупредить вас, что вы произнесли смертный приговор себе.
– Смертный приговор! - воскликнули бедные друзья, содрогаясь.
– Сами посудите, - вы хотите, чтобы меня повесили, так не лучше ли мне повесить вас прежде?
– Но, капитан… ведь это следовало бы растолковать прежде всего… будьте уверены, что у нас никогда не будет столько подлости, чтобы забыть щедрое гостеприимство, которым мы пользовались у вас…
– А как же эти донесения, которые вы намереваетесь отправить начальству?
– Ну, вот еще! Всем известно, что эти штуки откладываются в долгие ящики под казенными номерами и надписями, но с тем чтобы никогда их не читать.
– В таком случае, вы даете слово?
– Вот вам слово, капитан, и не одно, а пожалуй, хоть десять… Не прикажете ли изготовить письменное обязательство?
– Нет, господа, нет в том никакой необходимости: между моряками следует иметь лучшее понятие о чести… Теперь еще остается маленькое препятствие и тогда последняя туча между нами развеется.
– Что такое? - спросил Тука.
– На моем судне нет доктора, а так как я отправляюсь в Бразилию, чтобы продать там от четырехсот до пятисот негров, за которыми иду в Бенгуэлу, то я сочту за большое счастье, если мосье Жилиас пожелает быть главным начальником санитарной службы на «Осе», в продолжение этих двух плаваний.
– Ваше предложение очень естественно, - отвечал Тука, - и я убежден, что мой друг Жилиас сочтет за величайшее удовольствие оказать вам эту маленькую услугу.
– Но это еще не все. У меня куча дел по отчетности, требующих знания опытного делового человека, и мосье Тука окажет мне великое одолжение, если согласится принять обязанность главного администратора по корабельному хозяйству и обер-эконома по переселению негров.
– Ну, конечно, - поспешил вмешаться, Жилиас, страстно желая услужить своему другу, - ваше предложение осуществляет лучшие пожелания Тука.
– Но это надо обдумать хорошенько, - осмелился заметить Тука робко.
– Господа, мои предложения нераздельны, - сказал Ле Ноэль, холодно, изменившимся тоном, - впрочем, позвольте мне заметить, что я принимаю только ваши собственные предложения, заявленные вами прежде.
– В таком случае, мы обязаны на то согласиться.
– Вы правы, и я должен еще заявить, что вам, как и всем служащим у меня, последует премия от двадцати пяти до тридцати тысяч франков на каждого… В случае отказа, я отправлю вас пить без конца полной чашей в море.
– Честное слово, капитан, вы предъявляете такие искусительные доводы, что нет возможности вам сопротивляться, - воскликнули друзья хором.
– Не забудьте, господа, что когда последний негр будет выведен с моего корабля, вы получите свободу отправляться куда угодно всем разглашать, что вы находились пленниками на «Осе», а вы, господин Тука, можете тогда отправить вашему начальству столько донесений, сколько охоты будет и пояснить к тому же, что командир судна, торгующего неграми, Ле Ноэль, пустил ко дну военный корабль «Доблестный».
