Сейчас его ратных отроков в их временном становище тоже оставалось не больше десятка. Не великая рать, конечно. Остальные еще с утра ушли лощиной в другую сторону, князь сам их послал поискать следы черного капища за дальними холмами, у края болот. К вечеру, пожалуй, только вернутся, прикинул князь. Некстати, оказывается…
Кутря поднялся на колени, начал накидывать на себя кольчугу, брошенную рядом. Перетянулся поясом с мечом и ножом, прицепил на пояс нагревшийся на жаре шлем, надел через плечо лук и колчан.
— Ладно, поднимай мужиков, — приказал он Весене. — Пойдем посмотрим, кто там верхи бежит, что за звери такие…
* * *
Из-за малого числа подкрадывались к чужакам осторожно.
Подходя, заметили сначала Талгу-охотника. Его островерхая шапка торчала меж кустов валуном. Превратившись в неподвижный камень, талагаец следил за пришлыми сверху, с холма. И не таился вроде, просто сидел на корточках, а не знать, так и не заметишь, мельком подумал Кутря. Камень и камень, вон их валом вокруг… Все-таки бестолковые талагайцы — мастера добычу выслеживать, этого не отнять…
Конных оказалось девять человек. Ехали неторопливо, шагом, как ездят на затяжных перегонах. Все в хорошей броне, в полной воинской сбруе, при оружии и щитах. Но оружие и броня, по всему видно, после сечи. И кони хорошие, крепкие, только усталые очень, пена так и капает с лоснящихся, отощавших боков, скапливаясь в пахах.
Издалека, видно, путь держат, шепотом переговаривались мужики. Кто такие, с кем рубились и откуда их только занесло в эти безлюдные земли? Или прячутся от кого?
Когда подобрались поближе, хоронясь за деревьями, даже онемели от изумления.
Князь Добруж! Точно — он!
Сам ехал впереди, насупленный, мрачный, как ворон на зимнем морозе. Чуть заметно шевелил впалыми губами, словно разговаривал сам с собой… Те из родичей, кто встречал его раньше, сразу узнали это надменное, потертое летами лицо над щуплой подростковой статью. Такого забудешь…
По неслышному приказу Кутри парни так же незаметно подались назад. Таясь, перебегая на полусогнутых, словно выслеживая зверье, карабкались на крутой холм. Вниз, с другой стороны, посыпались уже быстрее — откровенно бежали. Пока конные будут огибать неспешным шагом коней долгий, пологий склон, можно будет приготовиться к встрече, сесть в засаду, напасть, сразу сообразил Кутря, подгоняя людей.
Князь Добруж! Вот кого посылает судьба в их руки, лихорадочно думал он. Жадный князь, подлый, вымогал богатую дань, презрев собственные прежние договоры, насылал свеев на их прежние земли! Сколько родичей волей его полегло, не сосчитать! Вот когда привела судьба к встрече… Такую добычу взять — еще не тот почет от рода получишь… И Сельга поймет наконец…
Родичи, оживившись, так и чесали ногами.
— Что надумал, князь? Рубиться будем? — спросил Весеня, догоняя Кутрю на склоне.
— Возьмем их, — коротко сказал Кутря, на ходу отдуваясь.
Весеня, не ответив, семенил рядом. Князь удивленно покосился на него.
— Чего молчишь? Или не рад сече? — спросил он.
Парень внезапно остановился. Кутря от неожиданности запнулся, чуть не упал. Тоже встал, обернулся к нему. Остальные, оглядываясь на них, начали сбавлять ход, собираясь вокруг.
— Рад, не рад… — проворчал Весеня. — Не в том дело, князь. Их вон, поди посмотри, девять воинов. Да все крепкие, отборные, один другого страшнее. Все о конь, в доспехах, при полном оружии. А нас не больше, и оружия почти нет, только мечи вон, топоры да луки… Кольчуги — и те вон у тебя да у меня! Остальные в становище оставили, — добавил едко. — Как нападать будем?
— Так… И что — не нападать теперь? Спустить Добружу старые обиды? Пусть, мол, куда хочет, туда и гуляет, так получается? — неожиданно разозлился Кутря, напирая горлом.
— Да не о том речь… — Весеня досадливо поморщился, поскреб мягкую бородку. — Сам же всегда всех учил — не торопиться через голову прыгать! Остальных дождемся, тогда и нападем всей силой. Тогда наверняка возьмем князя!
— А уйдет? — сбавил голос Кутря.
Парень прав, конечно! Не торопиться бы…
— А куда он уйдет с собственного следа? О конь идут, девять коней такую дорогу натопчут — слепой по следу пройдет… Соединимся с остальными, догоним, тогда нападем, — сказал Весеня.
Родичи вокруг, прислушиваясь к его словам, начинали согласно кивать.
— Нет, нельзя ждать… Уйдут, уйдут… — несколько раз повторил князь.
Весеня, глянув на него, даже поразился сквозившему в глазах нетерпению. Словно не прежний, рассудительный Кутря, словно другой человек, как подменили… Может, порча какая в нем поселилась? То-то он, Весеня, замечал давно…
В общем-то парень прав, думал про себя Кутря. Собраться со всеми силами, тогда уж напасть, так-то бы по уму… Княжьи отборные дружинники сражаются не хуже свеев, тоже умелые. Да и сам Добруж, говорят, как с мечом в руке родился, опытный воин, бывалый…
Но он ре мог ждать. Умом понимал, что надо бы, а сердцем никак не хотел. Ярилось сердце, накипело болью, и эту боль нужно было на кого-нибудь выплеснуть. Вот хоть на Добружа-владетеля, раз вовремя под руку подвернулся!
Напасть как есть, крутились в голове мысли, проявить себя в сече… Надо же, всегда осаживал Весеню от излишней лихости, а теперь, наоборот, подначить придется… Умнеть начал парень, воином становится… Но! Заслужить почет… Доказать ей… Нет, нельзя ждать! Он просто не может, не выдержит, он устал ждать… Если бы кто знал, как он устал ждать!
— Или боишься, паря? — вдруг спросил князь, хитро прищуриваясь.
От неожиданной обиды Весеня даже задохнулся.
— Я?! Я — боюсь?! Да я — первый!.. — сразу разгорячился он.
— Так, мужики! — веско, как князь, сказал Кутря, обращаясь сразу ко всем. — Ждать невместно, когда такая добыча сама в руки плывет. Пока остальных соберем, пока то да се… Уйдет, как малек сквозь бредень! А кто, как не мы, за старые обиды отомстит, за убитых родичей кровью отплатит?!
Отроки вокруг, слушая его, снова закивали, соглашаясь теперь уже с князем. Если за старые обиды, за убитых родичей — это понятно…
Эх-ма, такой хороший сон перебили, опять вспомнил Кутря.
— А ну, пошли!
— Двинулись…
— А что?! Пошли, пошли, мужики…
— Ан и мы небось не хуже княжьих дружинников! Небось найдем, как встретить гостей! — загудели остальные, зло, по-особому оживляясь перед кровавой сечей…
Волхв Ратень подходил к брошенному капищу тихо, почти неслышно. С тех пор как разогнал талагайцев, волхв больше не был на святом месте. Сначала сил не находилось, потом — желания.
