за рукав. За морским офицером расположились, сверкая золотом погон, подполковник Максимов, штабс-капитан Шульженко, поручики Покровский и Августус. Бок о бок с ними сидели Пётр Цыганков и Владимир Семёнов, который делал какие-то наброски на картоне. На ряд выше сидел Александр Гучков. Из-за его плеча факел выхватил бледное лицо Артура Смита. В нём стали проявляться черты аристократической одутловатости. Муса и Исмаил, постелив на зрительскую лавку шёлковый ковёр, вольготно возлежали и курили кальян. А Али грозил ему кулаком и кричал что-то гневное. Его остужал, похлопывая по-дружески, огромный швед, но эмир капризно скидывал здоровенную руку со своего пухлого плеча. С другой стороны утешал хозяина Хасим. Чему откровенно веселилась вся команда с «Геркулеса» во главе с капитаном. Шрам не делал его ужасным, а наоборот, придавал мужественного обаяния. Вразброс сидели солдаты Европейского легиона. Мелькнули Никитин и Бузуков. Мелькнуло усатое лицо Боты и борода Де ля Рея. Широко расставив ноги, в неизменном цилиндре, на табурете сидел дядюшка Паулюс Крюгер. И много-много других людей, которых за эти годы встретил Леонид в Африке. Ближе всех к манежу сидели Александр Леонидович Фирсанов и Саша Краснов. По их сияющим глазам он понимал, что его нисколечко не осуждают, а радуются, представление им нравится.
А он работал и работал, не чувствуя усталости в кистях. Ручки факелов удобно ложились в ладонь и с шелестом взлетали в бесконечную черноту циркового купола, где, рассыпая искры, превращались в миллиарды сияющих звёзд Млечного Пути, косо перечёркивая чёрное Африканское небо. И сверху землю осенял теперь уже знакомый, привычный и любимый Южный Крест.
Много после… войны
(Что-то, похожее на эпилог)
Вне времени и пространства. Крым. Район старой Ялты
Этой ранней весной в Крыму солнце, прилипчиво и настойчиво, как приказчик из дешёвого магазина, предлагало всем хохочущих солнечных зайчиков и ясные дни. Нежная, с фиолетовыми переливами, глициния свешивала свои удлинённые гроздья, превращая проход к дому в волшебный сказочный грот. Сирень была в силе, свешивая тяжёлые кисти над грубо сколоченным столом, оставляя звёздочки цветов, как признание в любви. Цветущие яблони с вишнями, в ожидании приглашения, стыдливо стояли немного поодаль. На лужайке перед большой верандой двухэтажного дома с мезонином играли три девчонки и двое мальчишек. Карапузы-двойняшки Иван и Марья Фирсановы, бойко говорящие и замучившие окружающих тысячами «почему?», и старший Александр. Компанию им составляли погодки Мария и Анастасия Красновы. Матери затеяли с ними игру в прятки, и все кинулись в дом.
– Не нравится мне риторика нашей прессы, – глубокомысленно сказал Александр Краснов, сложив и бросив на колени свежий выпуск «Невского экспресса». – Или мой дядя поддался всеобщей истерии, или в воздухе на самом деле пахнет новой войной. Большой войной.
– Не могу с тобой не согласиться. Кажется, скоро будет гроза. Надеюсь, у нас хватит благоразумия не влезать в войну, иначе это грозит катастрофой, – из-за газеты ответил Леонид.
– И что же теперь делать? – серьёзно спросил Краснов.
– Искать оазис, где мы скроемся от любой непогоды. Где лето круглый год. Мыс, где смыкаются два океана. Где под пологом девственного леса живут и настойчиво ждут друзья. Или в хрустальном оазисе, на перекрёстке тысяч дорог.
– Ты серьёзно?
– Более чем!
– А страна? Родина?
– Видишь ли, – спокойно, учительским тоном произнёс Леонид, – у меня сложилось впечатление, что страну тянут, как свинью под нож. Стараются изнутри разодрать на куски. Паралич центральной власти поощряет всевозможных пройдох урвать кусок и бежать в сторону. Это как с большим алмазом – целиком никто не купит, ни у кого на это нет денег, а распилить на сотни кусков – пожалуйста! Куш, может быть, даже больше будет. Так что разрушать я не намерен.
– А что намерен?
– Созидать. До тех пор, пока не вторгнется реальный враг, не стоит быть на стороне кликуш.
– А кто кликуши?
– Каждый решает для себя сам. Но стоит принять одну из сторон, обратного пути уже точно не будет. Предательство, оно на любой стороне предательство.
– И что же делать?
– Я говорил вначале – быть над схваткой.
– Каким образом?
– Под пологом леса или в оазисе.
– А это не бегство?
– Тогда туда следует отправить детей и жён, а самим вернуться. Хотя белые женщины, Африка, деревня… Но Нтсвана присмотрит и поможет. В случае непредсказуемых процессов здесь – семьи будут целы. По крайней мере.
– Ехать всем? – Саша обвёл всё перед собой рукой.
– Да.
– Об этом надо крепко думать.
– Ты что, возьмёшься за ружье?
– Мне до тебя, конечно, далеко, но сидеть сложа руки я не буду.
– Одному из такой передряги не вырваться. Только вместе, – сказал Фирсанов и показательно сжал кулак. На нём побелели косточки.
– Это-то я понимаю.
– Уже хорошо. Тебе же известно, что мы без вас, – с лёгкой улыбкой спокойно сказал Леонид, – как и вы без нас, уже никогда ничего не сможете. Только придётся отвыкать от снега и слякоти.
– Ну, это не потеря.
– Не скажи. А мне там этого очень не хватало.
– Расшифруй.
– Виноват я пред тобою, – из-за листа своей газеты, наблюдая за играющими, сказал Александру Леонид.
– В чем же? – ожил его друг.
– Так ведь тогда, перед отъездом, я обещал, что, вернувшись назад, стану твоим детям рассказать о дальних и удивительных странах.
– Так в чём же дело! Знаю тебя столько лет, а ты меня опять подводишь! На глазах у младшего поколения! Как я терплю подобное… Хотя благодаря твоему плану, у меня в жизни всё складывается превосходно.
– Это какому плану?
– Сам же напророчил!
– Я?! Что я там наговорил? И ты послушал?
– Якобы мне необходимо срочно жениться, незамедлительно завести детей, чтобы ты им мог вечерами рассказывать о своих африканских приключениях. Я всё выполнил. А ты?
– Так вот я и говорю, что виноват перед тобой. В голове образовалась каша. Даты выпали, названия стёрлись. Явь перемешалась со сном. А без дневника, который ты мне когда-то подарил, не восстановить.
– Его же не найти? – уточнил Краснов.
– Увы и ах! – Леонид с виноватой физиономией кивнул головой.
– Тогда садись и фиксируй на бумагу, пока совсем из памяти не выжил.
Дети выволокли из дома на лужайку какую-то коробку и стали активно в ней копаться.
– Картинка, хотя и лишённая чёткости, всё ещё стоит перед глазами. Так что рано меня со счетов-то скидывать.
– Тебя скинешь, – проворчал Краснов, – потом в страшных снах замучаешь.
– Это точно! – дурашливо надулся от гордости Фирсанов.
– Лёня! Лёня! Радость-то какая! – вдруг закричала Софья и побежала к мужчинам.
– Что случилось, радость моя?
– Нашёлся! – подпрыгивала от
