– По ее приказанию, донна Розарио нынешней ночью похищена!.. Почему знать, может быть, взбешенная тем, что я избегнул ее убийц, эта женщина велела убить несчастную девушку...
– О! Это ужасно! – вскричал дон Грегорио. – Что же теперь нам делать?
– О! – продолжал раненый. – Как мучительно не быть в состоянии действовать, не знать, как расстроить ужасные планы этой ядовитой змеи!
– Побежим к донне Розарио! – закричал дон Грегорио.
– Увы! Вы видите, что я ранен и едва могу держаться на ногах!
– Если вы не будете в состоянии идти, я понесу вас! – решительно сказал его друг.
– Благодарю, брат! Да поможет нам Бог!
И опираясь на руку друга, дон Тадео поспешно отправился с ним к дому той, которую они хотели спасти.
Несмотря на свою волю и мужество, дон Тадео чувствовал, что силы его оставляют; он с чрезвычайным трудом держался на ногах. В эту минуту, в некотором расстоянии от них вдруг послышался лошадиный топот. Заблистали факелы и вдали показались всадники.
– О! О! – сказал дон Грегорио, остановившись и стараясь узнать, что это были за люди. – Кто это, вопреки распоряжениям полиции, смеет разъезжать по улицам в такое время?
– Остановимся! – прошептал дон Тадео. – Я вижу блеск мундиров... Это шпионы Бустаменте.
– Великий Боже! – вскричал дон Грегорио. – Это сам Бустаменте! Два сообщника будут объясняться между собой!
– Да, – сказал раненый задыхающимся голосом, – он едет к Красавице.
Всадники находились уже недалеко. Друзья стремительно бросились в боковую улицу. Бустаменте со своей свитой проехал мимо, не заметив их.
– Уйдем как можно скорее, – сказал дон Грегорио. Товарищ его, понимавший как необходимо было им скрыться, сделал крайнее усилие. Они шли минут десять, как вдруг вдали снова послышался лошадиный топот.
– Что это значит? – прошептал раненый. – Верно, все сантьягские жители вздумали нынешнюю ночь рыскать по улицам.
– Гм! – сказал дон Грегорио. – На этот раз я хочу хорошенько разузнать, в чем дело.
Вдруг раздался женский голос, жалобно просивший о помощи.
– Заставь ее замолчать! – сказал какой-то человек с грубым жестом.
Однако голос несчастной долетел до слуха дона Тадео и его друга. Трепет гнева пробежал по их членам; они молча пожали друг другу руки... Они решились умереть или спасти ту, которая молила о помощи.
– Э! Э! Это что такое? – сказал другой человек, удерживая свою лошадь, которая бросилась в сторону.
Дон Грегорио и друг его, остановившись посреди улицы, казалось, хотели преградить путь всадникам, которых было пятеро. Один из этих последних держал женщину, лежавшую поперек его седла.
– Прочь с дороги! – закричал он друзьям. – Иначе будет плохо!
– Вы не проедете, – отвечали два друга, – если не отдадите нам женщину, похищенную вами!
– Вы думаете? – с насмешкой возразил всадник.
– Попробуйте! – отвечал дон Грегорио, заряжая пистолет.
Дон Тадео, которому дон Грегорио дал оружие, молча сделал то же.
– В последний раз говорю вам, удалитесь! – закричал всадник.
– Нет!
– Хорошо же, мы проедем по вашим трупам... Вперед!.. – с гневом закричал он, обернувшись к тем, которые сопровождали его.
Пять всадников с обнаженными саблями бросились на двух человек, которые, встав посреди улицы, не отступили ни на один шаг, чтобы избегнуть этого нападения.
Для объяснения последующих происшествий, мы принуждены на время оставить дона Тадео и его друга в их критическом положении и вернуться к двум главным действующим лицам этой истории, о которых мы уже очень давно не говорили ни слова.
В одной из предыдущих глав мы сказали, что молочные братья выехали из Вальпараисо в столицу Чили, везя с собою все свое богатство и в особенности – огромный запас надежд и мечтаний, которые слишком часто одно и то же. После довольно продолжительной езды, молодые люди остановились ночевать на жалком rancho, слепленном из глины с примесью сухих ветвей и находившемся на самом краю дороги. Обитатель этого печального жилища, бедняк, всю свою жизнь пасший тощий скот, принял путешественников с чистосердечным и дружелюбным гостеприимством. Радуясь, что может предложить им что-нибудь, он разделил с ними говядину, засушенную на солнце, поджаренную муку и прескверный chicha.
Французы, умиравшие с голода, с аппетитом съели эти доселе незнакомые им блюда, хотя и нашли их не очень вкусными. Удостоверившись, что лошади их имеют достаточный запас alfalfa, они завернулись в плащи и улеглись на куче сухих листьев.
На рассвете наши два искателя приключений оседлали лошадей, простились со своим хозяином, которому дали несколько реалов за его гостеприимство, и отправились в путь в сопровождении верного Цезаря. Молодые люди с любопытством рассматривали окрестности и наивно замечали, что не находят большой разницы между Новым и Старым Светом. Жизнь, которую они начинали, столь не похожая на ту, которую они вели до сих пор, была для них полна неимоверного очарования. Они были счастливы как школьники на каникулах. Все принимало в глазах их веселый оборот; словом, они чувствовали, что живут.
От Вальпараисо до Чили, как называют этот город туземцы, около тридцати пяти миль. Дорога, очень хорошая, широкая и в прекрасном состоянии, довольно однообразна и совершенно лишена интереса для туриста. Растительность редкая и тощая; тонкая, почти не осязаемая, пыль поднимается при малейшем дуновении воздуха. Редкие деревья не высоки, высушены солнцем и ветром; своей печальной наружностью они как будто протестуют против опытов культивации этой земли, сделавшейся бесплодной от сильного морского ветра и холодных ветров с Кордильерских гор. Иногда, на огромной высоте видны, как черные точки, огромные чилийские кондоры, андские орлы или дикие коршуны, отыскивающие добычу. Порой, какой-нибудь huaso, возвращающийся в свою ферму, гордо пролетит мимо вас как вихрь на своей полудикой лошади и прокричит мимоездом вечное:
– Santas tardes, Caballero!
Кроме того, что мы описали, путник ничего не встретит на этой дороге, печальной, пустой, пыльной. Нет, как у нас, гостиниц – они были бы аномалией в стране, где чужестранец повсюду входит как к себе. Везде пустыня; надо переносить голод, жажду и усталость.
Но молодые люди ничего не замечали. Энтузиазм заменял то, чего им недоставало; дорога казалась им очаровательной, путешествие восхитительным. Они были в Америке. Наконец ступили они на землю Нового Света, землю, о которой рассказывают столько чудес, о которой говорят столь многие и которая между тем знакома единицам. Расставшись с морем только несколько дней, под впечатлением нескончаемого переезда, скука которого как свинец тяготила их души, они смотрели на Чили сквозь розовые очки своих надежд.
