— Оставьте ваше велеречие, князь,— вздохнул Пру-жинников.— Какие уж тут «кубки»... Хорошо хоть стаканы нашлись... В стране черт-те что, скоро опять на глиняные кружки перейдем... Знали бы вы, сколько я за этот паршивый самогон выложил: я в Париже столько за «Вдову Клико» не платил. Кто мог представить...
— Э, зачем пессимизм? — князь ловко наполнил стаканы из огромной многопинтовой бутыли.— Мужчине не к лицу! Беды приходят и уходят, а мы остаемся. Зачем беду с собой нести? Пережил — выбросил! Не переживайте вы так, Савелий Игнатьевич — наживете еще товара. Голова при вас, опыт тоже, а деньги — дело наживное. Из Петрограда ноги вовремя унесли — и то хорошо. Там
сейчас и этого самогона нет. Там сейчас вообще ничего нет. И нас нет. За последнее и предлагаю выпить.
— Благодарю вас, но я уже говорил, что не пью,— повторил я и отодвинул стакан.
— Достопочтенный сэр,— неожиданно на чистейшем английском языке обратился ко мне князь.— Как представитель нации, чтящей свои традиции, вы просто не можете игнорировать уважение к национальным традициям других народов. Мы ведь вам не языческий обряд провести предлагаем, в конце-то концов. Наше общество может показаться вам странным с первого взгляда, но не спешите делать поспешные выводы. Я — потомок древнего и весьма знатного рода, и, поверьте, не пью с кем попало. Более того: я очень редко с кем пью. В России, как и в моей родной Грузии, застолье — символ взаимного доверия, повод для объединения, приглашение к знакомству душевному, а не светско-поверхностному...
— Дело не в этом, дорогой князь, на столь же чистом английском возразил ему купец.— Просто господин журналист еще слишком молод и потому излишне щепетилен. Это для нас, стариков, суть важнее формы... К тому же он не знает Достоевского, говорившего: «Не смотрите, что делает русский, смотрите, к чему он стремиться». Господин Блейз не может знать, что и вы, и я, грешный, исколесили практически весь мир, повидали разные культуры и прекрасно знаем, что и в Объединенных Королевствах пьют не меньше чем в России... А с учетом «сухого закона» последних лет у нас в стране, то куда больше... Дело не в спиртном. Дело в брезгливости, верно, господин Блейз?
В английском боксе это состояние называется «гро-ги». В переводе на русский нечто вроде «как пыльным мешком по голове»...
Я молча взял стакан, и собрав все мужество в кулак, осушил его содержимое до дна... Это был неплохой виски, сэр, но какой же он был крепкий!...
Кто-то заботливо сунул мне в руку тот самый пресловутый соленый огурец, и я пал в своих глазах окончательно... Как сквозь туман я услышал, как Стрельников спрашивает жену:
— Душа моя, я не силен в языках, ты знаешь... Расскажи, чем они его так проняли, что мальчишка аж стаканами глушить начал?
— Если взять суть,— задумалась рыжеволосая красотка,— то ближе всего будет смысловой эквивалент: «Ты меня уважаешь?» Бедный мальчик действительно совсем недавно в России и еще незнаком со всеми оттенками азиатской хитрости и коварства...
— Простите? — повернулся я к ней.
— Не поддавайтесь на провокации, господин Блейз,— ослепительно улыбнулась она.— Эти два хитреца просто хотят напоить вас, чтобы узнать, почему отец Иосиф проявляет в вас столько участия. Вы плохо осведомлены, каким уважением в этих краях пользуется этот игумен, поэтому не понимаете причин нашего любопытства. Но ведь в хитростях нет надобности? Вы нам и так раскроете эту маленькую тайну, правда?
— Даю слово чести, что не понимаю, о чем вы говорите,— с трудом восстановив дыхание после «русского виски», признался я.— У меня задание от редакции: описать и проанализировать происходящие в России события. Я просто ехал в Петроград. Едва не замерз... Услышал колокольный звон... Они встретили меня... Я сам удивился, предполагая, что они принимают меня за кого-то другого... Все это было очень странно... Если вам все
это кажется таким же странным, как и мне, то я понимаю ваше любопытство...
— Крепкий орешек,— задумчиво глядя на меня, произнес Пружинников.— Ничего, самогона много... Как думаете, князь, трех литров нам хватит?
— Хватит,— уверенно сказал Маргиани.— Через час он признается даже в том, что он английский шпион.
Неверной рукой я попытался нащупать засунутый за ремень брюк пистолет, но князь уже крепко и дружелюбно обнимал меня:
— Только не обижайтесь на наши шутки, дорогой! Мы грубоваты, но искренни в своем расположении к вам. Мы вам верим. Увы, Савелий Игнатьевич, похоже, мы попали пальцем в небо и происходящее лежит вне нашей логики. Отец Иосиф знает что-то, чего мы знать не можем... Понимаете меня? Может быть, этому мальчику суждено так красочно описать весь происходящий в России ужас, что эти чертовы союзнички наконец-то пришлют долгожданную помощь...
— Сомневаюсь,— покачал головой купец.— Когда это Англия или Штаты упускали возможность подложить России свинью? Сколько раз мы спасали Америку и проливали кровь за интересы Европы и Англии? А они хоть раз сдержали свои обещания? Они как желудок: вчерашнего добра не помнят. Если внимательно присмотреться к истории, то окажется, что не татары или поляки нанесли наибольший ущерб, а как раз «союзнички», к которым мы все с распростертыми объятиями лезем, как подгулявший лапотник на чужой свадьбе... Не обольщайтесь, князь, они не помогут. Во-первых, им выгодно ослабить главного конкурента (а Россия — мировой лидер как в людских ресурсах, так и в природных, чем всех и раздражает). Во-вторых, им просто
выгодно единолично воспользоваться плодами уже выигранной у немцев войны. А в-третьих, они, исторически наделали нам столько пакостей, что настоящими союзниками сами быть не смогут. Прав был покойный государь: «У России есть только два союзника: армия и флот». Я бы, правда, добавил Церковь. Государство без идеологии — навоз, сор, «поле дураков» из детской сказки. У нас всегда поднимались в атаку «за веру, царя и Отечество»... Все отняли... За что сражаться?
— Страшно не это, Савелий Игнатьевич,— задумчиво покрутил ус Маргиани.— С каждым из государств в отдельности можно договориться — на это существует дипломатия... Но они не помогут нам по другой причине. Им просто не позволят. Мы стоим на пороге самой страшной за всю историю мира войны. Вспомните пророческие слова Достоевского. Международные торгаши развязывают самую грандиозную аферу всех времен и народов. Им не нужна монархия. Там, где есть монархия, есть хозяева страны, а значит, интересы капитала страдают. А на смену этой бунтующей голытьбе придут те, кто с удовольствием и за копейки продаст это «общее», а значит — «ничейное». Вот и весь секрет этого бунта. У этого спрута нет сердца, Савелий Игнатьевич. Нет родины, нет армии, нет правительства, которое можно контратаковать. Он называется «деньги». И победить его можно только образованностью, морально-нравственными устоями... А какие сейчас у нас... устои...