— Вы удивительный человек, дядя! — воскликнул Петрус, восхищаясь красноречием ученого старика.
— Спасибо, мой мальчик! Так вот я тебе говорил — или не говорил, впрочем, это не имеет значения, скажу теперь, — что я тебя представил госпоже Лидии де Маранд, одной из самых юных, хорошеньких и влиятельных женщин нашего времени. Ты у нее, естественно, был в день представления, потом, неделю спустя, оставил свою карточку и больше не появлялся. У нее собирается высший свет…
— Ах, дядя, скажите лучше низший: она, словно министр в своей гостиной, принимает всех подряд.
— Дорогой племянник! Я довольно долго говорил о тебе с госпожой де Маранд: ей понравилось твое лицо, но манеры не произвели на нее впечатления.
— Хотите, я вам дам представление о вкусах госпожи де Маранд?
— Пожалуйста.
— Ее муж купил «Локусту» Сигалона, настоящий шедевр: она не успокоилась, пока не вернула картину автору под тем предлогом, что ей неприятен сюжет.
— Он в самом деле малоприятен.
— Как будто «Святой Варфоломей» Эспаньоле — веселая штука!
— А я бы не хотел, чтобы «Святой Варфоломей» Эспаньоле висел у меня в столовой!
— Знаете, дядюшка, вы сначала попробуйте ее купить, а потом можете отдать мне.
— Я непременно займусь этим при условии, что ты снова станешь бывать у госпожи де Маранд.
— Я едва было в нее не влюбился, дядя; из-за вас я ее возненавижу.
— Почему же?
— Это женщина, которая принимает у себя художника и подмечает в нем лишь интересное лицо да неприятные манеры!
— А какого черта она по-твоему должна увидеть? Что такое госпожа де Маранд? Магдалина, пользующаяся положением мужа и неспособная к раскаянию. Разве ее занимает искусство? Она видит молодого человека и разглядывает его. Когда ты видишь лошадь, ты ведь тоже ее разглядываешь.
— Да, но как бы хороша ни была эта лошадь, я отдаю предпочтение фризу Фидия.
— А когда ты видишь юную и привлекательную особу, ты тоже готов отдать предпочтение фризу?
— Право же, дядя…
— Молчи или я от тебя отрекусь! Госпожа де Маранд права, а ты не прав. В тебе слишком много от художника и слишком мало от светского человека: в твоей походке чувствуется этакая небрежность, простительная школяру, но она не пристала человеку твоего возраста и твоего происхождения.
— Вы забываете, дядя, что я ношу фамилию отца, а не вашу, и если можно предъявлять требования к потомку Жослена Третьего, то к сыну морского пирата, как вы зовете моего отца, нужно быть снисходительным! Меня зовут Петрус Эрбель, а не виконт Эрбель де Куртене.
— Это еще не причина, племянник. О характере человека можно судить по тому, как он ходит, как держится, как поворачивает голову, двигает руками. Министр ходит иначе, чем его подчиненные, кардинал двигается не как аббат, хранитель печатей — не как нотариус. Ты хочешь ходить как привратник или как сторож? А твой костюм? Он производит жалкое впечатление. Что за осел его шил?
— Ваш портной, дядя.
— Прекрасный ответ! Да если я дам тебе своего повара, как дал портного, через полгода он будет готовить отраву. Пригласи господина Смита…
— Боже меня сохрани, дядя. Он и так приходит достаточно часто без приглашения, чтобы я его еще звал!
— Так-так… Ты задолжал портному?
— А вы хотите, чтобы я отсылал его к вам?
— Черт побери, я буду рад!
— Велика радость, дядюшка!
— Хорошо, мы еще вернемся к этому вопросу… Я тебе советовал вызвать к себе портного и спросить: «Кто одевает моего дядю?» И если он тебе ответит: «Я!», то господин Смит — хвастун; это все равно как если бы мой повар ответил, что это он занимается кухней! Дело не в одежде, дорогой мой, а в том, как ее носишь. Подражай мне, Петрус, шестидесятивосьмилетнему старику, — придай элегантность той вещи, которую носишь, и ты станешь очаровательным кавалером, как бы тебя ни звали — Эрбелем или Куртене.
— Какое это, по-моему, кокетство, дядя!
— Однако именно так обстоит дело.
— А почему, собственно говоря, вам вздумалось заняться моим костюмом? Уж не собираетесь ли вы, случайно, сделать из меня денди?
— Ты вечно впадаешь в крайности. Не хочу я делать из тебя денди; я намерен превратить тебя в элегантного молодого человека, моего племянника. Ты только задумайся: когда ты проходишь мимо наших знакомых, они говорят тем, кто с нами незнаком: «Видите этого молодого человека?» — «Да». — «У его дяди пятьдесят тысяч ливров ренты!»
— Дядя! Кто это говорит?
— Все матери, у которых есть дочки на выданье, сударь мой.
— А я-то вас слушал серьезно! Знаете, дядя, вы эгоист, и больше ничего.
— Что?
— Я знаю, куда вы клоните; вы хотите от меня избавиться: собираетесь женить!
— А если и так, то что же?
— Я вам уже сто раз за последний год говорил и повторяю: нет, дядя!
— Ах, Боже мой! Можешь говорить это сто, тысячу, десять тысяч раз, но наступит день, когда ты скажешь «да».
Петрус улыбнулся.
— Возможно, так и будет, дядя. А пока воздайте мне должное и признайте, что до сих пор я говорил «нет».
— Послушай, ты такой же разбойник, как твой отец. Я тебя насквозь вижу: как только найдешь себе красотку, взломаешь мой секретер. Ну что за упрямство такое?! Зачем оставаться холостяком? Ты все-таки выведешь меня из себя!
— Но вы-то сами остались холостяком!
— Потому что я верил в тебя и твоего отца и знал, что вы не дадите угаснуть роду Куртене. И вот я подыскиваю тебе невесту, нахожу девушку, умную, милую, готовую пойти к тебе навстречу; она принесет тебе по пятьсот тысяч франков в каждой руке, а ты отказываешься от этой достойной партии! На кого же ты рассчитываешь? На царицу Савскую?
— А вы как думали, дядя? Девица была некрасива, а ведь я художник, понимаете?
— Нет, не понимаю.
— Форма — прежде всего.
— Значит, ты решительно не хочешь жениться на этом миллионе?
— Нет, дядя.
— Ладно, поищу тебе другой.
— Увы, дядя, я верю, что вы можете это сделать; но позвольте вам сказать: я не против невесты, я против брака.
— Ах, вот как?! Ты, значит, такой же негодяй, как твой отец? Неужели ты не замечаешь, что хладнокровно убиваешь родного дядю? Как?! Я бросил в эту бездну, зовущуюся племянником, результаты шестидесятилетнего опыта, я любил его как родного сына, ради него я поссорился со старой приятельницей — нет, я оговорился: со старой неприятельницей, с которой воюю сорок лет, — а этот дурак не хочет один раз в жизни доставить мне удовольствие! Я просил у него только одного: жениться! А он отказывается… Да ты бандит! Я хочу, чтобы ты женился, я вбил это себе в голову. И ты женишься или хотя бы скажешь, почему отказываешься!
