Чей–то голос громко крикнул что–то по–германски, и ему ответил другой. Тулл навострил уши. Единственное из германской речи, что он услышал здесь, была неправильно произносимая ругань местных жителей. Они втроем поравнялись с прилавком, где продавали медовуху, и его взгляд скользнул по собравшимся перед ним людям. Изумление охватило Тулла: там, ясно как день, находился херусский воин, которого он узнал. Сейчас он был остаревший, с когда-то черными волосами и бородой, тронутыми сединой, но в нем безошибочно можно было узнать одного из подручных Арминия. Они с Туллом мельком столкнулись друг с другом в лесу в тот день, когда искали орла Восемнадцатого.
«У херуска, по меньшей мере, сейчас полдюжины соратников, а нам не нужны неприятности», – подумал Тулл. Он повернул голову, отводя взгляд, и сильно толкнул Азмелькарта локтем. – Поторапливайся, – сказал Тулл. – И не спрашивай почему.
Азмелькарт бросил на него ядовитый взгляд, но подчинился.
Как только они отошли на безопасное расстояние, Тулл объяснил ситуацию. – С этого момента нам придется держаться в тени, – сказал он. Катон нахмурился и сказал, что было бы лучше вернуться и посносить им головы, в то время как Азмелькарт все время угрожал и бушевал, что недопустимо ограничивать его деловые интересы из–за какой-то горстки дикарей. Он поднял такой шум, что в конце концов Тулл, вздохнув, сказал ему, что попытается выяснить, сколько там херусков. Если бы их было немного, как, похоже, думал Азмелькарт, им не о чем было бы беспокоиться. Тулл не высказал вслух своего беспокойства по поводу того, что эти воины могли быть частью более крупной группы соплеменников.
Если бы это оказалось так, им угрожала бы серьезная опасность.
Глава V
Тянулся беспокойный день. По мере того, как дневной свет покидал небо, сгущался густой туман, окутывая корабль, пристань и все, что находилось за ее пределами. Несмотря на такое прикрытие, Тулл был на взводе; несколько монет в руке продавца медовухи прояснили, что херусков здесь было много. Более четырех десятков воинов расположились лагерем на западной окраине города, чтобы продать меха и купить янтарь. В таком маленьком месте херуски вскоре услышали бы о присутствии римлян. Самое безопасное, что можно было сделать, – это уехать. Тулл еще не подходил к Азмелькарту, потому что торговец все еще был в дурном расположении духа по поводу своих фальшивых монет. Пока Тулл не паниковал. Его разум подсказывал, что за ночь ничего не произойдет.
Над кораблем повисла туча неурядиц. Виниций подвернул лодыжку на скользком причале и ковылял, проклиная все на свете. Фенестела сообщил, что единственное мясо, которое можно было есть, оказалось хрящеватым и костлявым; это подтверждалось недовольной реакцией экипажа на тушеное мясо, приготовленное на ужин. Посоветовавшись с Фенестелой и Виницием, он приказал ветеранам остаться в тот вечер на корабле. Возражений было гораздо меньше, чем он ожидал; услышав о присутствии херусков, Луций и Улыбка согласно закивали, а остальные выругались, сплюнули, но согласились, что это разумный вариант. Настаивать на том, чтобы германские члены экипажа сделали то же самое, было труднее. Но, Тулл добился своего, пообещав, что этой ночью на борт будут доставлены бочки с пивом.
Будь его воля, они ушли бы, как только рассеялся туман, но Азмелькарт отказался двигаться с места. «Я здесь, чтобы торговать, – разглагольствовал он, – и я буду торговать». Даже если бы Туллу удалось убедить капитана вывести корабль в море, все деньги все равно были у Азмелькарта. Он сказал, что никому ничего не заплатит до тех пор, пока не закончит свои дела и они не прибудут в Ветеру, и поэтому они должны здесь остаться.
Озлобленный, Тулл на следующий день решил уменьшить риск, оставшись на судне сам (из опасения быть узнанным) и велел ветеранам, которые отправились с финикийцем, не надевать кольчуг. Хотя это был рискованный шаг, так как в случае драки без них гораздо вероятнее было получить смертельные ранения, но единственный, который он мог предложить. Да, и ношения шлема центуриона с поперечным гребнем, было самым лучшим способом заявить о себе как о римлянине.
Его надежды на то, что Азмелькарт к вечеру закупит достаточно янтаря, были разбиты заявлением финикийца о том, что он слышал о корабле, груженном мехами, который ожидается со дня на день. – Еще один или два дня, и все, – беззаботно сказал Азмелькарт. Протесты Тулла по поводу того, что финикиец уже приобрел приличное количество мехов, были напрасны.
Наступил еще один вечер, и, столкнувшись с растущим негодованием германской команды, Туллу пришлось согласиться на то, чтобы они сошли на берег. Вскоре больше половины из них исчезли, заниматься тем, чем занимаются все моряки в портах. И снова Тулл не позволил ветеранам покинуть корабль. Расставив двойной наряд часовых, он позаботился о том, чтобы он, Фенестела или Виниций также все время дежурили.
На рассвете наступил на третий день. За ночь не произошло ничего предосудительного, но Тулл был недоволен. Раздраженный, с зудящими от недосыпания глазами и жаждущий свежего хлеба, он решил размять ноги. Недалеко от конца пристани была пекарня; если ветер дул с юга, запах доходил до корабля. Урча животом, довольный тем, что выбрался из замкнутого пространства, которым был корабль, Тулл проскользнул мимо охранника. Он вспомнил о пчеле в янтарной ловушке, купленной по его просьбе капитаном корабля, и о том, как обрадуется ей Артиона. Сирона просто удовлетворилась бы его решением больше никуда не уезжать из дома. «А у меня главная задача тут не в опасности, – подумал Тулл, – а в необходимости получать приказы от такого придурка, как Азмелькарт, с которыми так трудно смириться».
Обдумывая свою последнюю идею, открыть свое дело по обеспечению безопасности торговых складов в Ветере и решив, что у него для этого есть определенные возможности, он не обращал внимания на окружающих. Сойдя с края причала, он оказался в пятидесяти шагах от пекарни. К своему ужасу, прямо перед ним стоял херускский воин, которого он заметил в первый день. Это встреча была не случайной, потому что рядом с ним стоял продавец янтаря, которого Азмелькарт пытался обмануть. Все трое уставились друг на друга. Воин явно его узнал, и Тулл выругался.
Они с ним одновременно потянулись за кинжалами. Сделав свое дело, продавец янтаря отступил. Всякая надежда Тулла на быструю схватку исчезла, когда к воину присоединились трое товарищей, у каждого из которых в руках были копья. Он бросился бежать. Позади него раздались крики. Доски причала скрипели и стучали под его ногами. Вспугнутая им чайка взлетела у него из–под ног; кривозубый рыбак удивленно поднял голову со своей лодки. Тулл бросил взгляд через плечо; его внутренности сжались. Первый воин был совсем рядом, не более чем в дюжине шагов. Его товарищи бежали следом за ним. Более молодые, подтянутые, они догонят его еще задолго до того, как он ступит на корабль. Один из них, обогнавший остальных, рассчитывал сделать это в течение следующих нескольких ударов сердца.
«Какая ирония судьбы, – подумал Тулл, – что он пережил столько ужасных сражений и засад только для того, чтобы расстаться с жизнью на покрытом рыбьей чешуей шатком причале где-то на краю света».
«Он захватит с собой по крайней мере одного воина». – решил он, резко останавливаясь. В нем, как в старом псе все еще жил дух борьбы.
Он опустился на колено, уклонившись от удара копьем, которое метило ему в грудь, и пронзил в живот своим кинжалом первого воина, который в ужасе не смог остановиться. Приподнявшись на другой ноге, и все еще держа клинок на месте, Тулл развернул свою кричащую жертву. Он использовал его тело, ставшее теперь мертвым грузом, как временный щит против оружия его же товарищей. Туллу потребовалось совсем немного времени, чтобы затем сбросить его с кинжала. Умирающий воин столкнулся с бородатым мужчиной, и они упали, в переплетении рук и ног. В последовавшей за этим паузе Тулл сумел выхватить копье у своей жертвы и принял оборонительную позу по отношению к двум оставшимся воинам. Оба, вооруженные, как и он, они сразу же двинулись к краям причала, пытаясь обойти его с флангов. Тулл, державшийся поближе к лежащим мужчинам, быстрым ударом ножа по горлу добил бородатого, убедившись, что тот мертв. Он вместе с другим, который был еще жив, образовали препятствие, которое тем двоим воинам пришлось бы преодолеть, чтобы добраться до него.
