— Убью!
Крисп от ужаса только открывал и закрывал рот, уверенный в тот миг, что Тиресий — оживший мертвец и сейчас его загрызет.
Все вскочили.
Тиресий спрыгнул вниз, схватил стоявший на сундуке кувшин с водой, плеснул себе в лицо, несколько раз судорожно вздохнул, как добытчик губок, всплывший с большой глубины. Потом вылил остаток воды на голову. Глаза у предсказателя были безумные. Но он хотя бы моргал, и мутная пленка исчезла.
— Никогда! — сказал он и простер руку, будто оратор или заклинатель. — Никогда не будите меня… Иначе… — он затряс головой, и с волос полетели брызги, — душа не вернется в тело!
Обессиленный, Тиресий плюхнулся на койку Приска.
Кука опасливо тронул предсказателя за плечо:
— Тирс, так ты не умирал?
— Я странствовал, — ответил Тиресий.
Лето 849 года от основания Рима [43]
Эск. Нижняя Мезия
Обычно тренировал новобранцев специальный инструктор из числа ветеранов, но в этот раз Валенс занялся «цыплятами» лично.
Центуриона явно задело, что Адриан отозвался о новичках с презрением. И то: каждый из них (за исключением Малыша) был ниже Адриана почти что на полголовы. Ну, может быть, для военного трибуна сила и рост — отличные качества. А для легионера высокий рост может обернуться бедой — вражеский пращник первый приметит великана в строю и первому засадит камнем в лоб.
«Новобранцы не хуже других, — размышлял Валенс, расхаживая перед новичками. — Другое плохо. Их мало. Восемь вместо ста. Наверняка Сульпицию просто не выдали денег, да и нам вон задерживают жалованье. Говорят, легионная казна пуста. Да только дакам плевать, пустая казна или полная, они все равно зимой явятся на этот берег. С половинным составом легиона их не удержишь. Почти все сторожевые бурги[44] пустые, стоят для вида. Если разошлем в каждый, как положено, по пятьдесят человек, то в лагере никого не останется».
Новобранцы стояли перед ним в серых некрашеных туниках, сутулые, вялые, больше похожие на прислугу, чем на военных. Стояли, переминаясь с ноги на ногу, перешептывались.
«Глупые птенцы… — он был таким же в их годы, хихикал по любому поводу и отпускал едкие шуточки. — Где этот пройдоха Декстр? Он же обещал прийти посмотреть на ребят. Какой только его ветер носит?»
Центурион понял, что слишком расчувствовался, смотрит на ребят почти как на детей своих, которых у него, увы, не было.
— Молчать! Слушать меня! — гаркнул Валенс. — Через четыре месяца вы будете знать все, что потребно хорошему легионеру. Научитесь перестраиваться, четко и быстро сможете сделать это даже под градом стрел и камней, сможете по команде рассыпаться и собраться воедино, закрыться в глухой обороне, чтобы потом перейти в стремительную атаку, беспрекословно выполнять приказы, знать в бою свое место. Но главное — вы будете уверены в товарищах. Пока вы ничего не умеете. Даже те из вас, кто воображает себя героем.
Валенс остановился напротив Малыша.
— Вот ты.
Малыш вытянулся.
— Сможешь пройти десять миль регулярным шагом?
— Смогу, центурион Валенс!
— С грузом?
— Смогу…
Валенс усмехнулся краешком рта, поднял лежащий подле стены барака мешок и рогатую палку, на которой легионеры носили груз.
— Здесь сто фунтов. Все идут налегке, ты несешь мешок.
— Почему?
— Молчать! Все идут налегке. Ты с грузом. И не отставать! А теперь кругом и к воротам! Ма-арш! — Он с наслаждением выкрикнул эту команду.
* * *
— Шире шаг! Сукины дети! — прикрикивал Валенс. — Или я заставлю вас идти второй круг.
Восьмерка уже не шагала, а брела по тропе. Выйдя из лагеря, они отшагали две мили по мощеной дороге на Филиппополь, но потом по приказу центуриона развернулись и пошли по тропе прямиком на север. Пришлось перестроиться и идти по двое в ряд. Хорошо, что для первой «прогулки» Валенс выбрал равнинное место, а не погнал новичков в холмы на юг, откуда к Эску бесконечной чередой арок шествовал новенький акведук. На подъеме новички бы сдохли.
Сейчас в арьергарде плелся Малыш, с грузом на плече. Он подкладывал под палку то ладонь, то лоскут оторванной от туники тряпки, но никак не мог найти для нее на могучем плече удобное место.
Неожиданно тропинка оборвалась, и тироны очутились на берегу Данубия.
— Стоять! — гаркнул центурион, видя, что новобранцы готовы ринуться в воды Данубия, что был в этом месте шириной больше полумили и со скоростью хорошего скакуна несся к далекому Понту Эвксинскому.[45]
— Кто из вас может переплыть эту милую речушку? — спросил центурион.
— Я! — вызвался Кука. — Я каждый вечер плавал в море. Я могу…
— Это тебе не Неаполитанский залив, дурачина! — хмыкнул центурион. — Вода еще холодная, а течение вмиг унесет тебя прямиком к вратам Аида. А теперь назад. Шире шаг! У нас тренировка с оружием, шевелись, уроды! Вечером будете плавать, да только не в Данубии, а в Эске. Кто не переплывет нашу речку туда и обратно, отправится на кирпичный завод в канабу.
Теперь первым назад в лагерь шел Малыш. Шел явно медленнее, чем нужно, но Валенс запретил его обгонять — время опоздания автоматически вычиталось из времени отдыха.
Кука все время оглядывался и бормотал: «Я бы переплыл!»
* * *
После возвращения в лагерь тироны ополоснулись холодной водой и кинулись на кухню. В этот раз Гермий не поскупился, налил им в кашу масла от души, приправил оленинкой.
Котелки мгновенно опустели. Потом новобранцы выпили по кружке кипятка с вином.
— Хорошо-то как, — пробормотал Крисп, развалившись в тени подле стены их казармы.
Остальные пристроились рядом. Полчаса дремы в тенечке — настоящее блаженство.
Приск закрыл глаза и вмиг очутился в родном доме, в перистиле. Он стоял перед старым кипарисом, и из множества ран на мягкой древесине лилась кровь.
«Не бойся, — услышал он голос отца. — Эти раны не могут лишить жизни…»
— Центурия! — донесся сквозь сон голос Валенса. — Строиться!
* * *
— Молчать! Приготовиться исполнять приказы! — отчеканил центурион. — Учебное вооружение разобрать. К тренировке приступить!
Щит каждому выдали учебный, плетеный, но при этом в два раза тяжелее боевого, щедро утяжелен — свинцом — был и тупой учебный меч. Деревянный столб шести футов высотой должен был обозначать для новобранцев противника. Зарубки и вмятины покрывали его от основания до макушки.
