Это и впрямь было доподлинно всем известно. Правда, следует оговорить, что в те времена Прага была переполнена чужеземцами всех сортов и мастей, немцами, итальянцами, поляками и даже французами, людьми порядочными и негодяями, благородными и всяким сбродом, купцами и авантюристами, строителями и каменщиками, и бездельниками, и лодырями, и Бог знает кем еще, так что само по себе благозвучное имя дворянина, указующее на его итальянское происхождение, могло еще никому ни чего не сказать и не возбудить особого интереса; тем не менее о графе Одорико Гамбарини было известно всем, от полового, бабки-торговки и сплавщика леса с Подскалья до представителей самых высоких придворных кругов; считалось, что это муж замечательный, имеющий исключительную репутацию в верхах; в прошлом году император пригласил его ко двору в качестве подлинного знатока искусств. Граф, стало быть, принял приглашение и приехал в Прагу — наверное, лишь из любопытства и ненадолго, ибо, как легко себе представить, в далеком городе, где-то в центре Европы, не предполагал увидеть ничего необыкновенного, однако блестящий двор императора — коллекционера и мецената, владевшего картинными галереями, сокровищницами и парками, где меж апельсиновыми деревьями и смоковницами пели фонтаны и где аристократы древнейших родов вели остроумные беседы, занимались флиртом, плели интриги и щеголяли своими туалетами и платьями, расшитыми жемчугом и изукрашенными чистым золотом, — вся эта атмосфера изысканной роскоши и дорогостоящей праздности поразила его наиприятнейшим образом; и сама Прага, в те поры раза в три превосходившая Вену, понравилась ему живописным расположением, напомнив своим безудержным строительным размахом блеск Рима и других итальянских городов. Поэтому граф решил поселиться в Праге, купил там небольшой, но прелестный дворец под Петршином и, согнав туда целый полк каменщиков, скульпторов и штукатуров, в невиданно короткий срок его перестроил и реставрировал.
Граф происходил из Страмбы, столицы маленького государства того же названия, расположенного в средних Апеннинах. Основал его сто пятьдесят лет назад, то есть в середине пятнадцатого столетия, маркграф Витторино д'Альбула, объединив несколько незначительных папских ленов. Земли Страмбы можно было объехать за три дня неторопливой езды вдоль и за столько же — поперек; в стране насчитывалось около четырехсот деревень и сто тысяч жителей, гордых своей независимостью, которой они были обязаны не только своей твердости и неуступчивости, не только относительно легкой возможности защитить свои дома, но также и тому, что могущественнейшие из земель италийского полуострова, Милан и Рим, Венеция и Неаполь, были далеко и, кроме того, постоянно враждовали меж собой.
Маркграф Витторино, за толстое брюхо в насмешку прозванный Владельцем крепкого пупка, а за развязные манеры Вспыльчивым пердуном, был мужчина своеобразный (его портрет, где он изображен в полной амуниции, в миланском панцире, изготовленном по заказу, чтобы соответствовал пышным формам его пуза, — был безнадежно испорчен во время пожара парижского Тюильри); с помощью своего ближайшего друга, молодого графа Джироламо Гамбарини, он собрал немногочисленную, но превосходно обученную армию, с которой нанимался то к королю неаполитанскому, то к герцогу миланскому, то даже к папе, тем самым помогая им в войнах, которые они непрерывно вели между собой; он пользовался репутацией превосходного человека, никогда не предававшего хозяина, заключивши с ним «condotto» — договор, и не ведшего за его спиной тайных переговоров с противниками. Граф Джироламо Гамбарини был для маркграфа неоценимым помощником во время этих походов, и даже более того: когда на склоне лет маркграф заболел подагрой, Джироламо один возглавил его армию, и ни разу не случалось, чтоб он не воротился домой победителем с богатой добычей и трофеями.
Сын Джироламо Гамбарини, удалой Федериго, прославился в истории тем, что, будучи на службе у Фердинанда Католического, сверг неаполитанского короля с трона; этот герой снискал себе столь великую славу, что при виде его неприятели сами складывали оружие и, почтительно приветствуя, обнажали головы, ибо считали Федериго, если верить словам предания, «отцом воинского сословия». Неумолимый защитник старых, в его время уже пошатнувшихся нравов и добродетелей, он был, помимо всего прочего, резким противником и современного огнестрельного оружия; молва утверждала, будто одному пленному рядовому, schioppetti[4], он велел выколоть глаза и отрубить руки, потому как не мог примириться с мыслью, что отважного и благородного рыцаря могла поразить пуля, выпущенная издали обыкновенным, грубым солдатом.
Еще один выдающийся Гамбарини, Габриотто, был славным правоведом, прозванным «царем законов»; его племянник Джанелло, коего папа отличил золотой розой, символом добродетели, был ученым и писателем; главное его сочинение «De re militari» [5], интересно и по-новому решавшее вопрос, кто из полководцев значительнее — Сципион Африканский или же Ганнибал, — пользовалось благосклонным вниманием в кругах специалистов и вообще в обществе образованных людей. Ну и наконец прямой потомок этих знаменитых мужей — наш граф Одорико, знаток искусств, укрепил традиционную дружбу рода Гамбарини с правителями Страмбы, в начале шестнадцатого столетия возведенной в ранг герцогства, тем, что отдал замуж свою любовницу, прелестную Диану да Прочида, представив ее своей кузиной, за Танкреда д'Альбула, когда сей любитель прекрасного пола, потомок Вспыльчивого пердуна, воспылал к ней безумной страстью. Брак этот заключили приблизительно лет за десять до переезда графа Одорико в Чехию, после чего Одориков сынишка Джованни стал называть герцога Танкреда своим дядюшкой.
Похоже на правду — поскольку нет оснований предполагать обратное, — что граф Одорико Гамбарини был богат, уже когда покидал родину, чтобы поселиться в Праге, — кроме всего прочего, об этом убедительно свидетельствует и то немаловажное обстоятельство, что в его коллекции старинного оружия, перевезенной в Прагу, имелась и знаменитая пищаль, некогда принадлежавшая славному ваятелю и золотых дел мастеру, чеканщику Бенвенуто Челлини, а также и то, что его юношеский портрет, где изображено, как он, собираясь на охоту и натягивая перчатки, с улыбкой смотрит на прыгающих в нетерпении гончих, создан кистью самого Лоренцо Лотто. Однако ясно и то, что, служа советником и помощником императора по коллекционированию предметов искусства, он весьма успешно и основательно «обрастал жирком», скупая деревни и виноградники, пивоварни и усадьбы так, как иные скупают сервилаты; в его конюшнях раздавалось ржание чистокровных венгерских лошадей, а на открытой распродаже пущенного с молотка имущества какого-то разорившегося дворянина он заплатил за рукопись древнегреческого врача Диоскорида Педания триста добрых чешских коп[6], а это составляет, поверьте, вполне приличную сумму, если рассудить, что рукопись, хоть и редкостная, ничто перед хорошей тягловой лошадью, а она стоила тогда двадцать коп. Словом, выражаясь коротко и ясно, граф Одорико Гамбарини — по простенькому, немудреному мнению пани Афры Куканевой из Кукани — был именно тот вельможа, который знал, когда созревает пшеница и откуда дует ветер, и мог наставить ее сынка на путь истинный, где ездят в золотых каретах; из того факта, что граф искал компаньона своему сыну и дозволял ему жить в замке, вытекало, что счастливец, им избранный, не только будет пользоваться сказочной роскошью, окружавшей графа, но и познакомится с теми людьми, от которых все зависит, и проникнет всюду, где делаются деньги и карьеры.
