Рамон отстегнул ремень и попытался выбраться из кресла. Что-то удержало его на месте, и он посмотрел вниз. Его левая нога была сломана. Она застряла между сиденьем и газовыми цилиндрами, изогнувшись, как вареная макаронина. Брючина задралась до колена, и он увидел, что рукоятка вентиля из нержавеющей стали глубоко засела в его икре.
В этот момент до него донеслось слабое шипение газовой струи. Его нога повернула рукоятку вентиля и открыла клапан. «Синдекс-25» устремился в шланг и под давлением выбрасывался теперь наружу из его наконечника под фюзеляжем.
Рамон вцепился в ручку дверцы и навалился на нее всем весом. Дверцу надежно заклинило. Тогда он просунул обе руки под колено поврежденной ноги и дернул изо всех сил, пытаясь высвободить ее. Нога на глазах удлинилась, и он услышал, как обломки раздробленной кости со скрипом трутся друг о друга где-то внутри, но стальная рукоятка вентиля держала ее мертвой хваткой, словно медвежий капкан.
Внезапно он ощутил легкий запах миндаля; в носу у него защипало и засвербило. Серебристые нити слизи потянулись из обеих его ноздрей, поползли к губам и вниз по подбородку. Его глаза превратились в пару раскаленных углей, и свет в них померк навсегда.
В наступившей темноте его охватила ужасная агония. Она далеко превзошла все представления о боли, которые он имел прежде. Он начал кричать. Он кричал и кричал, сидя в зловонной луже собственной мочи и фекалий, пока его легкие, наконец, не разорвались и больше кричать он уже не мог.
* * *
Сантэн Кортни-Малькомесс сидела на сухом бревне у опушки леса и смотрела, как мальчик и щенок играют на поляне.
Щенок был отобран из последнего помета знаменитой Денди Лесс из Велтевредена, после чего доблестную старую суку пришлось усыпить, к вящему огорчению Сантэн. Впрочем, этот щенок унаследовал все ее наилучшие качества. Ему тоже суждено стать чемпионом, Сантэн в этом нисколько не сомневалась.
Никки дрессировал его с помощью старого шелкового чулка, набитого перьями цесарки. Он обучался этому делу так же быстро, как и сам щенок. Казалось, у него был особый подход к собакам и лошадям.
Это у него в крови, удовлетворенно подумала Сантэн. Он настоящий Кортни, несмотря на свое имя и причудливый испанский титул. Ее мысли перекинулись на других членов ее семьи, семьи Кортни.
Завтра Шаса и Эльза Пинателли венчаются в маленькой церкви, построенной когда-то для рабов и с такой любовью отреставрированной Сантэн. Это станет одним из самых грандиозных бракосочетаний на мысе Доброй Надежды, по крайней мере, за последнее десятилетие. Гости съезжаются со всех концов света: из Англии, многих европейских стран, Израиля, Америки.
Еще совсем недавно Сантэн, разумеется, предпочла бы сама расписать по минутам всю свадебную церемонию и лично проследить за всеми приготовлениями. Теперь же она с легким сердцем препоручила это Белле и Эльзе Пинателли.
«Пусть сами со всем разбираются, – твердо сказала она себе, – а у меня и так полно забот с моими розами, собаками и Никки».
Она думала о Белле. Та была примерно наказана и глубоко раскаялась в содеянном, но Сантэн до сих пор не была до конца уверена, что они поступили правильно. Она долго и мучительно спорила с собой и Шасой, прежде чем все-таки согласиться не выдавать внучку и защитить ее от наихудших последствий ее предательства и справедливого гнева закона.
И тем не менее, ей надлежит в полной мере искупить свой грех, мрачно думала Сантэн, в который раз пытаясь оправдать собственную снисходительность. Отныне вся жизнь Изабеллы будет посвящена тому, чтобы хоть как-то загладить свою вину. «Всю жизнь она будет в неоплатном долгу перед каждым членом из своей семьи и перед всеми людьми, живущими в нашей прекрасной стране, которую она предала. А я уж позабочусь о том, чтобы она выплатила эти долги полностью и с процентами», – решительно подумала Сантэн и вновь повернулась к своим питомцам; на ее глазах щенок отыскал набитый перьями чулок, который Никки спрятал в камышах ниже по течению, и торжественно доставил его своему юному хозяину, победоносно размахивая длинным шелковистым хвостом, как боевым знаменем.
Наконец, мальчик и собака вернулись к ней и вдвоем уселись у ее ног; Никки обнял щенка голой загорелой рукой за шею и ласково прижал к себе.
– Ну что, ты уже решил, как его назвать? – спросила Сантэн. Ей понадобилось почти два года на то, чтобы пробить стену отчуждения между собой и ребенком, но сейчас она чувствовала, что ей все же удалось окончательно завоевать его доверие и заставить его забыть Адру и всю прежнюю жизнь.
– Да, бабушка. Я назову его Двадцать Шесть. – Английский Никки намного улучшился с тех пор, как она устроила его в частную школу Вестерн Провинс.
– Очень необычное имя. Почему ты выбрал именно его?
– У меня когда-то была другая собака и ее звали Двадцать Шесть. – Впрочем, от тех времен у Никки остались весьма смутные воспоминания.
– Что ж, это веская причина – и имя просто замечательное. Денди Двадцать Шесть из Велтевредена.
– Да-да! – Никки вновь притянул щенка к себе. – Денди Двадцать Шесть.
Сантэн с нежностью посмотрела на него. Да, пока это лишь запутавшийся, растерянный маленький мальчик, но в его жилах течет благородная кровь, кровь победителей.
«Дайте нам только время, – подумала она. – Дайте нам совсем немного времени, и вы увидите, на что он способен». – Хочешь, я расскажу тебе одну историю, Николас? – спросила она. Она знала множество увлекательных историй об охоте на слонов, о львах, о войнах между бурами, зулусами и немцами, о заброшенных алмазных копях, о воздушных боях и еще тысячу других, не менее захватывающих историй, способных взволновать душу любого мальчишки. На этот раз она рассказала ему о кораблекрушении и о несчастном человеке на горящем берегу. Она поведала ему о путешествии через ужасную пустыню в компании маленьких желтых эльфов, и он прошел с ними каждую частичку заколдованного пути.
Наконец, она взглянула на наручные часы и сказала: – На сегодня достаточно, молодой хозяин Николас. Твоя мать будет тревожиться, как бы с нами чего ни случилось.
Николас подскочил к ней, чтобы помочь подняться на ноги, и они оба побрели вниз по холму по направлению к большому дому, а щенок резвился вокруг них.
Они шли довольно медленно, потому что у бабушки болела нога, и Никки взял ее за руку, чтобы помочь идти по неровным местам.
