Ознакомительная версия.
– Видит Единый!.. Не знаю, где сосед. Давно его не видел. Бог знает, сам тревожусь за ним, как за родным братом.
– Хватит, – оборвал его воин, – то, как вы, еверы, держитесь друг за друга, достойно восхищения. Правитель сообщил что каждому, кто донесет о евере, который собирается бежать, из казны отсыплют сто золотых монет. Прошло двадцать дней. За это время в городе осталась едва ли треть торговцев, но эта треть молчит, словно воды в рот набрала.
Римас настороженно молчал, ожидая, какой очередной неприятностью закончатся рассуждения воина. Неожиданно тот смолк, словно споткнулся.
– Значит, не знаешь, где сосед? – спросил он.
– Не знаю, – твердо повторил Римас.
– Хорошо, – покладисто согласился воин, – не знай дальше. Но налог будешь платить за двоих: за себя и за соседа. А если еще какой-нибудь торговец сбежит в Сем из-под носа правителя, и ты, старая лиса, промолчишь, я лично застегну на тебе железный ошейник.
Чужаки вышли, хлопнув дверью, и, спустя мгновение, со двора послышался недовольный тоскливый рев. Старый Римас сообразил, что новые воины правителя уводят осла, но выйти не посмел.
Обиженный крик ослика уже давно стих, а Римас все сидел, обхватив голову руками. Мысли его были невеселыми.
– Сиди не сиди, цыплят не высидишь, – буркнула жена, – только масло сожжешь. Шел бы спать. Ночь пройдет, утром станешь думать. И об осла, и об соседа.
– А стоит ли, – скривился Римас, – думаешь, они таки ушли?
– А ты думаешь, таки вернутся?
Новый стук в дверь подтвердил худшие опасения Римаса.
Этих тоже было трое. Второй патруль. Только вот рожи не совсем те – смуглые, хитроватые, со следами долгого глухого загула.
На предводителе косовато сидел шлем с заметной вмятиной, а из-под кольчуги торчали грязные ноги в коротких серых штанах. В руке «воин» сжимал внушительную дубинку.
Римас не был подозрительным человеком. Но как-то уж больно ловко сошлись в его голове эта дубинка и вмятина на шлеме.
Второй «воин» в шерстяном плаще поверх лохмотьев поигрывал увесистой гирькой на цепочке. Третьего Римас рассмотреть не успел.
– Указ правителя! – рявкнул тот, что был с дубинкой, – каждый евер должен воинов правителя обуть, одеть и накормить. Вертай, парни, сундуки!
– Да что же это творится! – заголосила женщина. – Это ж так мы когда-нибудь проснемся зарезанные в своих постелях! Что за порядки такие, как что случится, так непременно евер виноват. Придут незваные, все горшки переколотят, а потом бедному еверу платить за разбитую посуду.
– Молчи, жена, – резко оборвал ее Римас, – иначе сейчас они еще какой-нибудь указ вспомнят.
Торговец молча наблюдал за разгромом своего жилища, стараясь держаться как можно незаметнее. Перевернув вверх дном весь дом и лавку, «патруль» выбрался, наконец, на улицу и забарабанил в двери следующего дома. Никто не ответил. Двери были заперты на засов.
В щель между неплотными ставнями жена Римаса с испугом наблюдала, как предводитель шайки взмахнул дубиной и обрушил на дверь тяжелый удар. Второй азартно ломал окна, а третий стоял, лениво озирая глухую темную улочку.
Неожиданно он всхлипнул, схватился руками за живот и мешком рухнул на осклизлую мостовую. В то же мгновение «шерстяной плащ» ткнулся лбом в ставень и медленно сполз по стене, оставляя на ней влажный темный след. Главарь обернулся, скорее с недоумением, чем с испугом… и, выронив дубину, привалился к двери. В горле «удра» торчал нож.
На этот раз стукнули в окно. Всего четыре раза с долгим интервалом после третьего. Римас торопливо отпер двери, и в дом вместе с ночной прохладой просочился рыжий Танкар. Один.
Женщина, вполголоса причитая, собирала разбросанные вещи. Танкар ногой подвинул скамью и сел на нее верхом.
– Ты меня знаешь, – без всякого вступления, холодно произнес он, – я – человек мирный. Мухи не обижу. Если у меня попросить по-хорошему, я же отдам все, шо только хочешь, и даже заверну. Но когда всякие помойники вынимают из-под меня скамейку, я ведь могу и рассердиться.
Римас бросил взгляд на улицу, где только что чудом, не иначе вмешательством справедливых богов-защитников нашли свой конец обидчики мирного торговца. Оглядел свое собственное жилище после погрома. Сгорбленную над черепками жену…
– Да нет, у тебя много терпения, – вздохнул он, – вся нижняя Акра только и ждет тот день, когда ему сделается конец. Люди говорят, Танкар не всех нас любил как родную маму, но по три раза за ночь из постелей не вынимал.
– Я тебе шо скажу, Римас, – перебил Танкар, – ты будешь смеяться, но я таки скажу: шобы сделать дело, нужно иметь денег. Шобы сделать большое дело, нужно иметь больших денег. Шобы ничего не делать, нужно иметь очень больших денег. У тебя есть больших денег? – Он встал. – Не говори мне, шо Танкар стал тряпкой. Умей терпеть. Со дня на день появится северянин, и тогда мы будем иметь варенье абрикосовое без косточек.
Запустив руку за пазуху, он выудил увесистый кошелек и положил на край стола. В кошельке что-то интересно звякнуло.
– Дашь им все, шо они хотят, шобы были довольны и не имели кислых рож и мрачных подозрений, – велел он и криво улыбнулся. – Если враг поджег дом, глупец хватает деньги, женщина – побрякушки и только мужчина хватает за горло своего врага. Останемся мужчинами, Римас.
Из дома торговца шерстью Танкар ушел уже под утро, когда полоска неба над крышами стала серо-розовой, а с моря приползла прохлада. Он шел без особой цели, сворачивая под низкие арки, пересекая кривые проулки, изредка выбираясь на простор маленьких круглых площадей.
Легко было просить Римаса терпеть, легко было сказать «все будет»… Новый советник правителя поступил умно. То есть, если бы он задался целью разорить Акру и пошел к цели кратчайшим путем, он не выбрал бы лучшей дороги.
Каменоломни Акры, тайные тропы вольных торговцев, по которым двигался беспошлинный товар – живая кровь города, перестали быть удобными и безопасными. Сто монет – большие деньги, а именно столько платил Тень Орла за каждый указанный ход. И тем не менее, предателей нашлось немного. Тогда Тень прибег к испытанному способу всех завоевателей: казням и пыткам. Можно выдержать боль, если жилы вытягивают из тебя. А если заложниками становятся жены, дети, старые родители и любимые сестры? Трехсотлетняя клятва молчания не спасла нижнюю Акру. Треть выходов была уже засыпана. Каждый день вереницы невольников под охраной чужаков выгоняли за город – и к ночи количество свободных ходов сокращалось еще на два, три, пять… И кто знает, сколько их останется, когда в Акру вернется Йонард. Есть ли ему смысл возвращаться.
Когда Танкар остановился на пороге крытой соломой лачуги, уже рассвело. Он не знал, как и почему оказался там, но дверь гостеприимно распахнулась, и Танкар оказался в полутемной мастерской башмачника.
Ознакомительная версия.
