Я прибыл во дворец Престера Бени-Джона за пять дней до свадьбы и направился прямо в ту часть крепости, где остановились моя госпожа и ее свита.
– Я не улыбалась с тех пор, как видела тебя в последний раз, Таита, – вместо приветствия сказала она. – Спой мне. Расскажи мне сказку. Рассмеши меня.
Задача оказалась не из легких, так как печаль глубоко проникла в ее душу. Да и я, по правде говоря, не мог похвастаться весельем и беззаботностью. Я почувствовал, что не только горе мучает ее. Очень скоро мы оставили попытки развеселиться и стали обсуждать государственные дела.
Брак этот, возможно, и был браком по любви, встречей двух душ, благословленной богами, однако для всех союз Мемнона и Масары был царской свадьбой и, соответственно, союзом двух народов. Нужно было подготовить и подписать подходящие соглашения, принять решения о размерах приданого и торговле между царем царей и правителем Аксума и царем Египта, увенчанным двойной короной обоих царств.
Как я и предвидел, госпожу мою не радовало то, что сын берет в жены женщину другого народа, другой расы.
– Они во всем отличаются от нас, Таита! Каким богам поклоняются? На каком языке говорят? А какой у них цвет кожи, ох! Как бы мне хотелось, чтобы он выбрал невесту из наших девушек.
– Еще выберет, – заверил я ее. – У него будет, пожалуй, пятьдесят или сто египтянок. Кроме того, он возьмет в жены ливиек, хурриток и гиксосок. Женщины всех народов и рас, которые он покорит в будущем, дадут ему жен, и среди них будут кушиты, хетты, ассирийки…
– Перестань меня дразнить! – Лостра топнула ножкой с подобием прежней ярости. – Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Все последующие браки будут союзами между государствами. Этот же брак – первый. Это соединение двух сердец.
Она была права. Обещание любви, которым Мемнон и Масара обменялись во время короткой встречи на берегу реки, расцветало теперь великолепным бутоном.
Я был удостоен чести находиться с ними в те бурные времена. Оба признавали это и были благодарны мне за помощь в соединении их сердец и рук. Для обоих я остался лучшим другом, человеком, которому они безоговорочно доверяли.
Я не разделял дурных предчувствий моей госпожи. Хотя жених и невеста действительно отличались друг от друга, сердца их словно вышли из одной формы. Оба были преданы своим устремлениям. В обоих жили яростный дух и безжалостная жестокость, свойственные правителям. Они стали превосходной парой, как сокол и соколица. Я знал: Масара не будет отвлекать Мемнона от дел, предписанных ему судьбой, она скорее придаст ему новые силы и вдохновит его на свершение великих подвигов. Я был очень доволен своим сводничеством.
И вот в один прекрасный солнечный день в горах Эфиопии на глазах двадцати тысяч мужчин и женщин Эфиопии и Египта, стоявших на склонах, Мемнон и Масара встали рядом на берегу реки и разбили кувшин с водой, который верховный жрец Осириса зачерпнул из новорожденного Нила.
Жених и невеста ехали во главе каравана, спускавшегося с гор. Кроме новобрачных, он вез тяжелый груз – приданое царевны и множество договоров и соглашений, заключенных между двумя народами.
Гуи со своими конюхами гнал позади нас табун в пять тысяч голов. Часть этих лошадей причиталась нам за военные победы, а остальные составляли приданое Масары. Однако не успели мы достигнуть слияния двух рек, как равнины потемнели, будто тень огромной тучи легла на саванну, хотя небо оставалось безоблачным.
Начиналась ежегодная миграция гну.
Через несколько недель после прихода гну желтый душитель поразил табун эфиопских лошадей, и волна смерти прокатилась по нему, как половодье в долине горной реки.
Разумеется, мы с Гуи ожидали этого поветрия, когда появятся гну. Мы научили каждого конюха и колесничего делать надрез на трахее и обрабатывать рану горячей смолой, чтобы предотвратить омертвение ткани, которое может погубить животное, даже если оно выживет после желтого душителя.
Много недель мы не высыпались, но в конце концов болезнь унесла менее двух тысяч новых лошадей, и еще до следующего половодья Нила оправившиеся лошади окрепли и стали учиться работать в упряжке.
Когда начиналось половодье, жрецы совершали жертвоприношение своим богам на берегу Нила и советовались с пророками о том, что ожидает нас в будущем году. Одни изучали внутренности жертвенных овец, другие наблюдали за полетом диких птиц, а третьи смотрели в сосуды, наполненные водой из Нила. И все они, каждый по-своему, предсказывали будущее. Царица Лостра принесла жертву Хапи. Хотя я и присутствовал с ней на богослужении и участвовал в пении молитв со всеми собравшимися, сердце мое витало в другом месте. Я – человек Гора, как вельможа Крат и царевич Мемнон. Мы принесли в жертву богу золото и слоновую кость и молили его о покровительстве.
Боги соглашаются друг с другом не чаще, чем люди. Однако этот год отличался от всех прочих. За исключением богов Анубиса, Тота и богини Нут, все небесное воинство говорило будто одним голосом. Последние же три божества – Анубис, Тот и Нут – божества незначительные, и их советами можно без всякой опаски пренебречь. Однако великие боги: Амон-Ра, Осирис, Гор, Хапи, Исида – и две сотни других больших и малых божеств сказали одно и то же: «Пора возвращаться на священную черную землю Кемета».
Вельможа Крат всегда в душе оставался циничным язычником – он предположил, что жрецы сговорились и вложили эти слова в уста своих богов. Хотя я шумно выразил негодование по поводу такого богохульства, втайне был склонен согласиться с ним.
Жрецы – люди изнеженные и привыкшие к роскоши, а последние двадцать лет нам приходилось вести суровую жизнь путешественников и воинов в диких землях Куша. Они, по-моему, тосковали о прекрасных Фивах даже больше моей госпожи. Так что, наверное, люди, а не боги дали совет возвращаться на север.
Царица Лостра созвала верховный совет государства, где она объявила, что принимает совет богов, и все присутствующие – знать, жрецы и воины – как один приветствовали ее решение. Я кричал вместе со всеми, и, как и у всех остальных, мои сны в ту ночь заполонили видения Фив и тех далеких дней, когда Тан, Лостра и я были молоды и счастливы.
Со времени смерти Тана верховного командующего всеми войсками не было, и военный совет собрался на тайное совещание. Разумеется, я не был допущен на него, однако госпожа моя повторила мне каждое слово.
После долгих и горячих споров командовать войсками предложили Крату. Он встал перед присутствующими, наш седовласый и покрытый шрамами ветеран, и громко рассмеялся, сказав:
– Я простой воин, я привык следовать, а не вести за собой. Отдайте мне под командование шилуков, и я назову вам человека, за которым пойду и на жизнь, и на смерть. – Он обнажил меч и показал на царевича. – Вот человек, за которым я пойду. Да здравствует Мемнон! Да живет он вечно!
– Да живет он вечно! – закричали все, и госпожа моя улыбнулась. Мы с ней заранее организовали заседание совета так, чтобы оно дало нужный результат.
В возрасте двадцати двух лет царевича Мемнона возвели в звание Великого льва Египта и командующего всеми войсками. Он сразу принялся за подготовку Возвращения.
Хотя по званию я был всего лишь царским конюшим, царевич назначил меня в свой военный совет. Он часто обращался ко мне за помощью в разрешении сложных проблем, которые вставали перед нами. Днем я правил его колесницей. Синие вымпелы развевались над нами, когда мы катились вдоль построившихся отрядов и выполняли с ними различные боевые построения.
Много ночей мы с царевичем и Кратом засиживались за кувшином вина, обсуждая Возвращение. Иногда в эти ночи царевна Масара прислуживала нам; она наливала в чаши вино своей грациозной темной ручкой. Потом садилась у ног Мемнона и слушала каждое слово, а когда наши глаза встречались, улыбалась мне.
