этого человека, майор.
Снова придется терять время, но иначе не получится. Соваться в Лиепаю действительно было бессмысленно. Кураторы предупреждали: есть пара суток в запасе, а потом придется спешить и нервничать. И если майор Дымов проворонит объект… то последствия видны невооруженным глазом.
Отряд вернулся в лес и двинулся в восточном направлении. Несколько раз пересекали дороги, рискуя попасться на глаза мотоциклистам. Доктор выдохся, пришлось подхватить его под локти и нести на себе. Он опять извинялся за свою физическую немощь, шутил, что от таких нагрузок может «умереть в легкой форме».
А потом потянулись камни, безлюдный район, группа вошла в скалистую местность. Сосны теснились в расщелинах, бурый мох облеплял валуны.
Дозор выдвинулся вперед, два бойца вскарабкались на скалу, осмотрели окрестности и дали «добро» на движение дальше. Люди приободрились: кажется, ушли из опасной зоны.
Вскоре сделали привал. Часовые полезли на скалы, остальные собрались внизу. Потянулся табачный дымок, заскрипели ножи, вскрывающие консервные банки. Доктор Гринбергс грузно опустился на землю, привалился спиной к шершавому камню.
– Сможете дальше идти? – спросил Влад.
– Не сомневайтесь. – Доктор с трудом шевелил языком. – Откроется второе дыхание, за ним еще какое-нибудь… О, нет, спасибо, – отказался он от пересоленных сардин, входящих в рацион пехотинца вермахта. – Я поел, перед тем как вы столь эффектно вошли на мой участок. Пока не хочется, сыт, знаете ли…
– Вы хорошо знакомы с препаратом под названием оскарин?
– Я принимал участие в его создании. – Доктор скорбно поджал губы. – Я ученый, молодой человек, и скажу без ложной скромности – неплохой ученый. Во-первых, отказаться я не мог, во-вторых… есть такое понятие, как научные амбиции, извечное стремление открыть что-то новое, доселе неизведанное…
– Не продолжайте, – поморщился Влад. – С этой стороны все понятно. Претензий к вам нет, доктор, вы же добровольно вызвались помочь.
– Я не сразу, собственно, разобрался, что именно мы разрабатываем, – усмехнулся Гринбергс. – Впоследствии, поняв, ужаснулся – особенно после того, как на объект доставили сотню заключенных из концлагеря, поселили в специальном блоке и стали проводить опыты…
– Это действительно прорыв в фармакологии?
– Да, это существенный прогресс. Лаборатории Мартина Абеля удалось создать вещество, удовлетворяющее критерии заказчиков из управления имперской безопасности. Требовался стимулятор, способный существенно поднять уровень духа и тела… ну, вы понимаете. Солдаты должны воевать без страха и усталости, с радостью отдавать жизни за великую идею, совершать многочасовые переходы и с колес вступать в бой. Раненые не должны испытывать боли. Военные заводы должны работать круглосуточно, инженерная мысль – блистать и поражать новаторством. Вся страна должна в едином порыве расправиться со своими врагами… Я утрирую, но смысл понятен. Первитин со своей задачей справлялся на первых этапах войны, когда не требовалось нечеловеческое напряжение. Он давал прилив сил, улучшал моральное состояние. Но многие им злоупотребляли, принимали постоянно и бесконтрольно, в итоге стали наркоманами. У многих сдвигалась психика. Ставилась задача: минимизировать побочные действия, усилить основной эффект. Америку не открывали. Старый добрый мескалин изобрели еще в конце XIX века. Основной компонент – вытяжка из пейота. Это мексиканский кактус. Индейцы майя применяли его веками в своих психоделических забавах. Где же взять столько кактусов? Мексиканскую пустыню Гитлер не оккупировал, поэтому стали синтезировать химическим путем амфетамины схожего действия. Первитин создали в 1919 году, через десять лет стали его производить в промышленных масштабах. Препарат повышал работоспособность на недолгое время, потом требовался длительный отдых. Такую роскошь позволить не могли. Несколько лет пытались изобрести что-то новое – на основе амфетаминов, кокаина, того же первитина… И только в лаборатории профессора Абеля добились конкретных результатов… Не думайте, что это я изобрел такую адскую штуку, – вдруг испугался доктор. – Столь сомнительной славы не желаю. Я всего лишь винтик, окончательной формулы не знаю, она известна узкому кругу лиц…
– Опустим вопрос, как создавали препарат, – перебил Дымов. – Что в итоге вышло?
– Это химически синтезированное вещество из группы амфетаминов. Первые результаты появились пару месяцев назад. До этого два года бились над созданием чего-то удобоваримого, привлекали маститых специалистов, талантливую молодежь, контактировали с исследовательскими заведениями Мюнхена и Гамбурга. Я против испытания новых препаратов на людях, если люди не согласны. Но кто же будет спрашивать согласия у узников концлагерей? Это началось год назад. В скалах недалеко от основной базы оборудовали испытательный полигон. Людей пичкали еще не проверенными веществами, надевали на них ранцы с кирпичами и заставляли бегать по определенному маршруту. Результаты впечатляли, но впоследствии большинство умирали. Узников заставляли драться между собой, помещали в холод или, наоборот, в жарко натопленную баню – проводили замеры, сколько времени они продержатся. По результатам повышали или уменьшали дозировку. Проводили исследования, сколько времени человек может провести без сна; долго ли проживет раненый без оказания медицинской помощи; исследовали ловкость – заставляли карабкаться на скалы, прыгать с высоты, бегать на время… – Доктор побледнел, опустил голову.
«А ты, братец, похоже, участвовал во всех этих экспериментах, – подумал Дымов. – Проводил замеры, улучшал состав препарата. Ладно, хоть совесть проснулась, не вынесла душа…»
– Многие умерли, вместо того чтобы восстановить силы, – проговорил Гринбергс. – И только в феврале, после ряда упорных экспериментов, ситуация стала меняться. Люди перестали умирать, восстанавливали силы – причем значительно быстрее, чем раньше. Пациенты перестали просить повторную дозу – то есть снизилась зависимость. Опыты продолжались вплоть до начала марта… потом, к сожалению, был долгий перебой с поставкой сырья, однако препарат апробировали и провели ускоренную процедуру сертификации. Оскарин – светло-серое кристаллическое вещество, напоминающее по виду крупную морскую соль. На вкус – откровенно горчит. То есть профессор Абель добился выполнения поставленной задачи: коллектив его лаборатории создал препарат, на тридцать процентов превышающий эффективность первитина, не требующий долгого восстановления (хотя упадок сил значительный, но недолгий) и фактически не вызывающий привыкания. Психика людей, принимающих оскарин, фактически не страдает, если речь не идет о ежедневном приеме. Формулу можно совершенствовать, ведь ничто не идеально. Но на этом решили остановиться. Ваша армия стояла на пороге, любые действия, связанные с промышленным производством оскарина, выглядели бы глупо. Руководство рейха потеряло к разработке интерес…
– А теперь самое главное, господин Гринбергс. Нас интересуют лица, имеющие полные сведения о препарате, включая формулу; интересуют опытные партии, документация по препарату, а также оборудование, необходимое для производства хотя бы ограниченных партий. Вы можете подтвердить, что все перечисленное, в том числе и сотрудники лаборатории, находится на базе и готово к эвакуации?
Он внимательно смотрел в глаза собеседнику. Ничего противоречивого в них не наблюдалось.
– Несколько дней назад я встретился с бывшим коллегой – Яном Лыпой. Ян руководил смежной
