— Белый человек, — сказал Мадуна, — от нашего повелителя пришел гонец. Лобенгула начинает большую войну, и мы ему нужны. Он требует, чтобы мы бросили этот пустой поход и перестали биться против трусов, скрывающихся за стенами. В противном случае мы, конечно, убили бы их всех, всех до одного, хотя бы нам пришлось караулить здесь до глубокой старости. По его повелению, на этот раз мы оставляем их в покое.
Роберт вежливо ответил, что он рад слышать это и желает им доброго пути.
— Пожелай доброго пути себе, белый человек, — послышался суровый ответ.
— Почему? Разве ты хочешь, чтобы я отправился с вами, к Лобенгуле?
— Нет, ты раньше нас уйдешь в крааль властителя, имя которого Смерть.
И вот в ту минуту, когда рука Роберта двинулась к револьверу, спрятанному под его курткой, Бенита быстро вышла из фургона, в котором пряталась, и стала на козлы рядом с ним.
— О, — вскрикнул Мадуна. — Это белая девушка! Как явилась она сюда? Да, это великое волшебство! Разве женщина может летать, как птица?
Все с изумлением посмотрели на нее.
— Не все ли тебе равно, как явилась я сюда, вождь Мадуна? — по-зулусски ответила Бенита. — Но я скажу, зачем я пришла сюда. Я хочу помешать вам омочить ваши копья невинной кровью и навлечь на свои головы проклятие. Ответь мне, Мадуна. Скажи, кто подарил жизнь тебе и твоему брату, там, вон за этой стеной? Ведь в ту минуту макаланги разорвали бы вас обоих, как гиены разрывают антилопу. Сделала это я или кто-нибудь другой?
— Инкози-каас, предводительница, — ответил великий вождь и в виде салюта поднял свое большое копье. — Ты и никто другой!
— А что ты обещал мне тогда, вождь Мадуна?
— Высокорожденная девушка, я обещал подарить тебе твою жизнь и вернуть все тебе принадлежащее, если ты когда-нибудь будешь в моей власти.
— Лжет ли вождь амандабелов, человек высокой крови, как макаланский раб? Делает ли он еще худшее? Говорит ли только половину правды, как обманщик, покупающий и удерживающий половину платы? — с презрением спросила она. — Мадуна, ты обещал подарить мне не одну, а две, две жизни и все добро, принадлежащее двоим.
— Инкози-каас! Я дарю тебе жизнь этой белой лисицы, твоего мужа, и надеюсь, что он не обманет тебя, как обманул нас, и не заставит тебя вскапывать камень вместо почвы. — И он с бешенством посмотрел на Роберта. — Я отдаю тебе его и все, что тебе принадлежит. Ты еще просишь чего-нибудь?
— Да, — спокойно произнесла Бенита. — У вас много волов, которых вы отняли у макалангов. Мои уже съедены, а мне нужны животные, чтобы везти мой фургон. Я прошу тебя подарить мне двадцать штук и, — прибавила она, подумав немного, — еще двух коров с телятами, потому что мой отец болен и ему нужно молоко.
— Дайте ей все это, дайте, — сказал Мадуна с таким трагическим движением руки, которое, при других обстоятельствах, наверно, рассмешило бы Бениту. — Да выбирайте хороших и поскорее, раньше, чем она потребует от нас наших щитов и копий, потому что она спасла мне жизнь.
Несколько дикарей тотчас же ушли за коровами и скоро их пригнали.
Пока происходило все это, большое войско матабелов собиралось в низине справа от стоянки фургона. Теперь дикари проходили отрядами, впереди которых шли мальчишки и несли циновки и котлы для варки пищи; многие из них также гнали захваченных овец и крупный рогатый скот. К этому времени история Бениты, белой неуязвимой колдуньи, таинственно слетевшей с вершины утеса в фургон пленника, распространилась между ними. Матабелы узнали также, что именно она спасла их вождя от макалангов; слышавшие, как она говорила, восхищались ее умом и тем, как мужественно она защищала себя и добилась своего. Они шли и мысленно оскорбляли макалангов, смотревших на них с высоты скалы, а перед Бенитой, которая стояла на козлах фургона, в виде приветствия поднимали копья.
Это было изумительным и внушающим почтение зрелищем: немногим белым женщинам приходилось такое видеть.
Через полчаса Бенита, Сеймур и два зулуса шли или, вернее, бежали по берегу Замбези.
— Почему вы не двигаетесь быстрее? — нетерпеливо спросила девушка. — О, извините, вы хромаете. Роберт, отчего вы хромаете? И, о, Роберт, почему вы живы? Ведь все клялись и божились, что вы погибли… Я знаю часть вашей истории…
— Все просто, Бенита: я жив, потому что не умер. Когда меня выбросило на берег, я лежал без сознания. Позже солнце привело меня в чувство. Потом меня подняли туземцы, очень добрые люди. Но я не понимал ни слова из их речи.
Из веток они устроили носилки и унесли меня в свой крааль, за несколько миль от берега. Я невероятно страдал, потому что у меня был сломан сустав бедра. Вскоре кафрский врач сложил кости по-своему, и одна нога сделалась на дюйм короче другой, но это все-таки лучше, чем ничего.
У них я пролежал ровно два месяца; на много сотен миль вокруг не было ни одного белого человека, да если бы и был, я не мог бы встретиться с ним. После я, хромая, побрел к Наталю; так прошел еще месяц, наконец купил лошадь. Узнав о слухах, что я умер, я как можно скорее поехал на ферму вашего отца Руи-Крантц и там узнал от старой Салли, что вы отправились искать клад, тот самый клад, о котором я говорил вам на палубе «Занзибара».
Я двинулся по вашим следам, встретил отосланных вами слуг, и они рассказали мне все. В свое время после многих приключений, как говорится в книгах, я попал в лагерь матабелов.
Глава XXIV
Истинное золото
— Нам надо торопиться, — прошептала Бенита на ухо Роберту. — Мой отец при смерти. Я ужасно боюсь, что мы опоздаем…
Они прошли в дверь, которую она открыла утром, и взобрались по лестнице. Так много было пережито ужасов, что Бенита уже не могла вспомнить, как она нашла эту дорогу. Теперь предстояло преодолеть долгий и тревожный путь назад…
— Отец, отец! — крикнула Бенита, подбегая к палатке.
Ответа не было. Она откинула полу, опустила фонарь и посмотрела. Старик лежал бледный, неподвижный. Она опоздала…
— Он умер, умер! — простонала Бенита.
Роберт опустился на колени рядом с ней и осмотрел Клиффорда. С ужасом девушка наблюдала за ним.
— Кажется, он умер, — медленно произнес Роберт. — Но нет, Бенита, я думаю, он еще жив, его сердце бьется, я чувствую. Поскорее влейте ему в рот немного молока.
Сеймур приподнял голову Клиффорда, а девушка дрожащими руками влила молока в рот старика. Сначала оно полилось ему на грудь, но потом он почти автоматически глотнул. Они поняли, что старик жив.
Через десять минут Клиффорд сидел, глядя на молодых людей изумленным взглядом. Стоя у палатки, два зулуса, нервы которых теперь окончательно сдали, смотрели на груду скелетов в углу пещеры, на белый высокий крест и громко стонали, говоря, что их привели на погибель в эту обитель костей и привидений.
