Олег Северюхин - Личный поверенный товарища Дзержинского

— Ну, что, прощай, Миронов, — я поднялся и протянул ему руку.

— Прощай, — сказал Миронов, — читай «Фигаро», если что, то увидишь, что тебя разыскивают. Как? Сам поймёшь.

Миронов повернулся и зашагал в сторону двух мужчин, поджидавших его на выходе из парка. Нарочитость двух сопровождающих насторожила меня. Это значит, что я подумаю, что никого рядом нет, и спокойно пойду к себе, а кто-то в стороне будет скрытно вести наблюдение за мной. Ребята, я в разведке уже столько, сколько вы ещё не прожили, да и в Буэнос-Айресе я не в первый раз, и гулял не по центральным улицам, а побродил чуть не по всем злачным местам.

Двух сотрудников наружного наблюдения я выявил достаточно быстро и ушёл от них в одном из кафе, используя выход на параллельную улицу, переход в следующее кафе с выходом на третью улицу и такси, которое как и везде в Латинской Америке имеет относительное понятие о правилах дорожного движения, особенно когда светит гонорар в двадцать настоящих американских долларов от гринго, убегающего от ревнивого мужа любовницы и его амигос.

Встреча с Мироновым оставила какое-то тягостное впечатление. Такое же у меня было, когда я со своей возлюбленной, приставленной ко мне самим Дзержинским, прибыл в туманный Альбион в 1918 году. Я понимал, что потерял Родину, но потом вдруг показалось солнце, так как родина нуждалась в моей помощи. А сейчас снова оказалось, что родине не нужна моя помощь.

— Все объективно, Дон Николаевич, — сказал я сам себе, — в конце каждого дня бывает вечер, затем наступает ночь, а за ночью наступает утро и новый день.

Я мог бы привлечь внимание к своей персоне и рассказать о том, что Гитлер с Мюллером обитают в Израиле в 1967 году. Но кто может мне поверить в это в середине 1958 года? Просто скажут, что рехнулся человек и от него нужно держаться подальше.

Кто уходил на пенсию, тот меня поймёт. Работал человек, работал и вдруг работа закончилась. Ехала машина, ехала и вдруг остановилась. Все в порядке, есть двигатель, есть бензин, все исправно, а машина не едет. Некуда. Так и у человека, который выходит в запас или на пенсию.

Мне казалось, что информация о кремации руководителей Рейха не должна принадлежать ограниченной группе лиц, а должна быть доступна для каждого человека, чтобы никакие фашисты не лелеяли мечты о пришествии Адольфа Гитлера, идей человеконенавистничества и мирового господства.

Я организовал встречу с корреспондентом «Нью-Йорк Уорлд рипорт», инкогнито поведал ему о процедуре кремации и передал два конвертика с образцами останков.

Информация взорвалась словно бомба. Новость перепечатывалась всеми газетами мира, кроме газет СССР, где на эту информацию был наложен гриф «Сов. Секретно и особой важности». То, о чем знал весь мир, у нас не знал никто. Я представляю, как кусали локти в руководстве КГБ, когда они узнали, что они могли быть первыми получателями этой информации и быть единоличными владельцами образцов, потому что по моей команде весь пепел был тщательно собран и сброшен в горную речку.

В эти дни меня буквально охватила икотка. Я пил холодную воду, делал дыхательные упражнения, ничего не помогало.

— Никак, мил человек, на родине тебя поминают разными словами, — смеялся дед Сашка, готовя для меня какую-то настойку. Я выпил её и мне действительно полегчало. Кто-то не верит в примету, что когда человека вспоминают, то ему икается, но эти люди не правы.

Когда у меня стало больше времени, то я стал помогать моему главному финансисту деду Сашке работать с инвестиционными проектами. Мы переехали на постоянное жительство во Францию, дед освоил компьютерную технику, интернет и стал активно работать на фондовом рынке.

— Дон Николаич, иди сюда, — кричал он мне, — вот смотри. Видишь таблицу? Это список акций. Я выбираю акции, помечаю их для покупки и покупаю. Вот, они у меня в моём списке акций. Мою покупку зафиксировали. Кое-кто последовал моему примеру. За ними другие и начала получаться маленькая лавина покупок, повышая цену акций. Ага, вот цена уже стала в полтора раза больше, чем я их покупал. Похоже, что это уже предел, а спрос ещё есть. И я их продаю. Я затратил на них пятнадцать тысяч франков, а получил около пятидесяти тысяч. И ни с кем не лаялся, нигде не бегал. Садись вот рядом, я тебе покажу все, и будешь на бирже играть, как в рулетку.

Нет, я человек не азартный, но могу и поддаться азарту, а это для биржевого игрока погибель. Могут завести, подсунуть на вероятном выигрыше ва-банк и обчистить как миленького. Я уж лучше литературным трудом займусь. Буду потихоньку публиковаться. Нельзя свободное время разбрасывать в стороны. Не для этого Господь предоставил человеку возможность проявить себя на другом поприще.

Иногда я занимался анализом политической ситуации в мире по просьбе некоторых газет и публиковал свои рассуждения в качестве политического комментатора.

Со временем я стал достаточно известным политическим комментатором и периодически вёл ток шоу на французском национальном телевидении. Это было в какой-то степени опасно, потому что могло вскрыться моё эсэсовское прошлое, но в моей биографии военные годы были хорошо прикрыты Латинской Америкой, да и меня считали выразителем левых взглядов, помня моё участие в боях в Испании на стороне республиканцев. Хотя, всегда мог найтись человек и сказать, что я штандартенфюрер фон Казен, близкий сотрудник начальника гестапо. Но, находящиеся в своём уме гестаповцы, никогда не сделают этого, а выжившим из ума — кто же поверит?

Точно так же и я могу сказать, что все то, что я написал — это просто выдумка человека с больным воображением. Не было такого никогда и быть не может, потому что нет никаких документальных доказательств того, о чем вы здесь узнали. На любой запрос в компетентные органы вы получите стандартный ответ: «В списках сотрудников нашей организации не значится».

Никто не будет сидеть и скрупулезно сверять донесения агентов и официальных сотрудников с содержимым моей книги. Люди из этих ведомство сделают непонимающее лицо и улыбнутся вашей наивности. И вы им поверите, потому что это профессионалы и если вы им не поверите, то значит, что они плохо сыграли свою роль. Я об этом даже стихотворение написал:

В начале семидесятых годов в газете «Фигаро» в разделе поиска людей я нашёл объявление: