Драгуны 18-го полка остановились в лощине ниже усадьбы, у ручья, где можно было напоить лошадей. Их укороченные спереди зелёные мундиры были запорошены белой пылью. Некоторые, увидев Кристофера во французской гусарской форме, спешили приветствовать его, но большинство не обратили на него внимания, ведя лошадей к ручью. Англичанин направился к своему гостю.
Это был Аржантье, капитан-адъютант 18-го драгунского полка, и по его улыбке было понятно, что он знал и любил подполковника Кристофера.
— Форма вам идёт, — сказал Аржантье.
— Я нашёл её в Опорто, — ответил Кристофер. — Она принадлежала бедняге-военнопленному, умершему от лихорадки, и портной подогнал её для меня.
— И получилось прекрасно, — отозвался Аржантье восхищенно, — Вам не хватает только cadenettes.
— Сadenettes?
— Косичек, — объяснил Аржантье и добавил, что французские гусары отращивают длинные волосы в знак принадлежности к элите кавалерии, а лысые или носят парик, или приделывают к киверу поддельные cadenettes.
— Я не уверен, что хочу отращивать косички, — весело сказал Кристофер, — Но, может быть, найду какую-нибудь девчонку с тёмными волосами и отрежу у неё пару хвостиков, а?
— Хорошая идея, — заметил Аржантье.
Он одобрительно наблюдал, как его эскорт выставил охранение, потом с благодарностью улыбнулся угрюмому Луису, который принёс ему и Кристоферу по бокалу vinho verde, золотистого белого вина долины Дору. Невысокий, с открытым честным лицом, рыжими, влажными от пота, волосами, и отметиной от кивера на лбу, Аржантье пригубил вино и удивился, насколько оно хорошо. Его улыбка была лёгкой, что отражало его правдивую натуру. Кристофер же скорее презирал француза, но понимал, что он будет ему полезен.
Аржантье допил вино.
— Вы слышали об утонувших в Опорто? — спросил он.
— Мой слуга говорит, что вы разбили мост.
— Наверное, они так и говорят, — с сожалением ответил француз. — Мост разрушился под весом беженцев. Это был несчастный случай. Прискорбный несчастный случай, ведь если бы люди остались в своих домах и оказали нашим солдатам достойный прием, тогда не был бы никакой паники на мосту. Они все были бы сейчас живы. Винят нас, но к нам это не имеет никакого отношения. Мост не был достаточно прочен, но кто его строил? Португальцы.
— Печальный несчастный случай, вы говорите, — сказал Кристофер, — Но все равно я должен поздравить вас с быстрым захватом Опорто. Это выдающийся военный подвиг.
— Он был бы более выдающимся, если бы наш противник лучше воевал, — заметил Аржантье.
— Я полагаю, что ваши потери не были чрезмерны?
— Совсем невелики, — ответил непринуждённо Аржантье. — Но половина нашего полка, которую послали на восток, попала в засаду у реки, и там мы потеряли многих. В этой засаде приняли участие какие-то британские стрелки. — он обвиняющее посмотрел на Кристофера. — Я не думал, что в Опорто были британские войска.
— Не должны были быть, — сказал Кристофер. — Я приказал им переправиться на южный берег.
— Тогда они не послушались вас, — сказал Аржантье.
— Кто-то из стрелков погиб? — спросил Кристофер, в надежде, что Аржантье сообщит о смерти Шарпа.
— Я не был там. Я находился в Опорто, получал ордера на постой, искал провиант и бегал с поручениями.
— И я уверен, вы превосходно справляетесь с обязанностями, — вежливо заметил Кристофер, после чего пригласил гостя в дом, где Аржантье выразил восхищение изразцовым камином в столовой и простой железной люстрой над обеденным столом.
Сама еда была незатейливой: цыпленок, бобы, хлеб, сыр и хорошее красное вино, но капитан Аржантье остался доволен.
— Наш рацион был урезан, — объяснил он. — Но теперь всё будет по-другому. Мы нашли в Опорто много провизии и склады, до крыши наполненные хорошим британским порохом и пулями.
— Вы и в них испытывали недостаток? — спросил Кристофер.
— Боеприпасов у нас много, — ответил Аржантье. — Но британский порох лучше. У нас нет другой селитры, кроме той, что счищаем со стен выгребной ямы.
Кристофер мысленно поморщился. Лучшая селитра, являющаяся основой для пороха, привозилась из Индии, и он никогда не думал, что во Франции её может не хватать.
— Думаю, что порох был британским подарком португальцам.
— Которые теперь подарили его нам, — заметил Аржантье. — К огромному восхищению маршала Сульта.
— Тогда перейдём к делу, — предложил Кристофер. — Чтобы у маршала появился повод для недовольства.
— В самом деле, — спохватился Аржантье и примолк, потому что они, наконец, должны были обсудить то, ради чего встретились, весьма странную, но увлекательную идею.
Они собирались поднять — называйте, как угодно: мятеж, восстание или переворот, — в армии маршала Сульта. Тем не менее, это был шанс закончить войну. Аржантье объяснял, что в армии Сульта было много недовольных. Кристофер и раньше слышал это от своего гостя, но не прерывал его, понимая, что ему необходимо чем-то оправдать свою нелояльность. Француз рассказывал, что некоторые офицеры, да и все набожные католики, были смертельно оскорблены поведением их армии в Испании и Португалии. Церкви осквернялись, монахинь насиловали.
— Даже святые причастия были осквернены, — в голосе Аржантье слышались нотки ужаса.
— Я едва могу поверить в это, — поддакнул Кристофер.
Другие офицеры были просто настроены против Бонапарта. Аржантье был католиком и монархистом, но он был готов действовать сообща с теми, кто всё ещё сочувствовал якобинцам и считал, что Бонапарт предал революцию.
— Они не являются нашими союзниками в дальнейшей перспективе, конечно, — сказал Аржантье — Но они присоединятся к нам в сопротивлении тирании Бонапарта.
— Я молюсь об этом, — заявил Кристофер.
Британское правительство давно знало, что была тайная организация французских офицеров, которые выступали против Бонапарта. Они назвали себя Philadelphes. Из Лондона послали агентов в поисках их неуловимого братства, но пришли к заключению, что их численность слишком незначительная, идеалы — слишком неопределенные и, зачастую, противоречат друг другу, чтобы в перспективе они смогли добиться успеха.
Все же здесь, в далёкой северной Португалии, различные по убеждениям противники Бонапарта нашли то, что объединяло всех. Кристофер впервые услышал об этом от французского офицера, взятого в плен на северной границе Португалии. Дав обещание не предпринимать в дальнейшем враждебных действий, он жил в Браге почти на свободе; его единственное ограничение состояло в том, что он должен был оставаться в пределах бараков ради собственной безопасности. Кристофер выпивал с недовольным офицером и услышал рассказ о волнениях среди французов, которые начались из-за непомерных амбиций одного человека.
