юный купец Хасан. Хасан был в тюрбане, украшенном пером цапли, и белоснежном бурнусе с чеканными золотыми пуговицами. На тонких пальцах купца мерцали рубины и бриллианты. Стол между игроками просто трещал от золота. Большая часть монет возвышалась горкой перед Хасаном. Перед Якуном их было совсем чуть-чуть, но уж за его спиной стояло сокровище всем на зависть! Это была его верная подруга – очень красивая проститутка, известная всему городу. Она с нежностью разминала своими пальчиками могучие плечи ярла, одновременно бросая глупые взгляды на молодого сирийца. Но тот был, видимо, чересчур поглощён игрой. Когда Иоанн и Рагдай входили, Якун тряс фишки в руке, зажмурив глаза и шепча молитвы своим богам. Метнув, наконец, костяшки, он поглядел на них и вздохнул. Хасан усмехнулся. Друзья варяга ругнулись, а проститутка как можно громче топнула пяткой. Вышло лишь три очка. Хасан перед этим выбросил пять.
– Здравствуйте, друзья, – сказал Калокир. Все вздрогнули, а затем повернулись на его голос. Якун вскочил, покраснев.
– Иоанн! Ты здесь? Слава богу! Слава Пресвятой Троице, ты вернулся! А мы все тут с ума сходим от беспокойства – думаем да гадаем, где ты и что с тобой!
– Да, я вижу, вы как раз этим и занимаетесь. Извините, что помешал. Однако, я должен тебе сообщить, Якун – в порту нарушения!
– Нарушения? – грозно сдвинул густые брови бдительный страж порядка, – что там такое?
– Чернь собралась огромной толпой и кричит о чём-то. По рукам ходят ковши с вином.
– Порядок будет восстановлен незамедлительно! – посулил Якун, сгребая в карманы принадлежавшие ему деньги, – вперёд, друзья! Научим этих бездельников и бродяг уважать закон!
Звеня своим золотом, бравый викинг решительно устремился к двери. Его товарищи вышли следом за ним, не забыв прихватить с собою и проститутку. Кроме купца, в кабаке остался только хозяин с двумя помощницами. Но девушки моментально спустились в погреб, чтоб сын стратига не начал им задавать какие-нибудь хитрые вопросы.
– Как жизнь, Хасан? – спросил Калокир, усаживаясь за стол напротив сирийца. Рагдай присел возле Иоанна.
– Всё хорошо, – ответил Хасан, распихав, по примеру Ярла, всё своё золото по карманам.
– Много наторговал?
– Нет, не очень много.
– Что привозил?
– Сафьян, кожу и благовония.
– В следующий раз опиум сюда привези. Я тебе найду сбыт.
– Ты что, издеваешься? – приподнял сириец тонкие брови, – какой здесь сбыт?
– Хасан! Повторяю – не зли меня, вези опиум! А иначе я тебя со своим дружочком не познакомлю.
Внимательно поглядев на Рагдая, Хасан слегка покраснел и отвёл глаза. Сын градоначальника рассмеялся.
– Мефодий, дай нам вина! – потребовал он и вновь обратился к смутившемуся купцу, – ну так как, Хасан?
– У меня есть опиум.
– Да? Я рад.
Хозяин поставил на стол кувшин с дорогим вином и три чаши. Наполнив их до краёв, Иоанн промолвил:
– Пьём за любовь!
Как только этот призыв был воплощён в дело, Хасан сказал:
– Но ты ведь обманешь вновь, Иоанн!
– Кто обманет? Я? При чём здесь, вообще, я? Ты разве не видишь – он тебя хочет!
– Он этого не сказал.
Тут Рагдай уже открыл было рот свой, но Калокир не дал ему им воспользоваться, пихнув под столом ногой его ногу.
– А как он мог сказать об этом, Хасан? Он ведь скиф! Ему незнаком ни греческий язык, ни арабский. Но он хорош! Он чрезвычайно хорош. Ты же меня знаешь, я врать не стану!
– Да, Иоанн, что правда то правда, я тебя знаю, – вздохнул сириец.
– Ну, а глазам-то своим ты веришь? Ты погляди, какое у него личико! Как у девушки! Я тебе клянусь, что он зарабатывал деньги этим. За золотой…
Хасан вдруг вскочил. Его чёрные глаза сделались как будто стеклянными. Перегнувшись через весь стол, он крепко всосался в похолодевший от ужаса рот Рагдая. Подобной прыти от молодого сирийца не ожидал даже Калокир, хоть и знал о том, что вино делает его довольно отчаянным. Неизвестно, как бы всё вышло дальше, если бы в этот миг внезапно не распахнулась дверь и не грянул гром в виде старика с насупленными бровями и длинным посохом. Это был Елизарий, архиепископ Таврический.
– Иоанн! Сын мой! – свирепо задребезжал его хриплый голос во всех кувшинах и чашах, – ты, как всегда, неразлучен с дьяволом! И на этот раз он вооружил тебя ужаснейшим из грехов, название коему – содомия! Позор, позор!
Хасан отпустил Рагдая и тут же выбежал, воспользовавшись боковой дверью. Она была предусмотрена специально для таких случаев.
– Я не знал о том, что ты, святой отец, ходишь по кабакам, – с досадой проговорил Калокир, даже не смутившись, – думаю, что патриарх очень удивится, узнав об этом!
– Не смей дерзить мне, преглупый отрок! Я со стыдом и со страхом божьим решился переступить сей мерзкий порог только потому, что встретил сейчас Якуна, и он поставил меня в известность о том, что ты в этом кабаке предался разврату!
– Ну, это уже плод воображения, скажем прямо! Не мог якун поставить тебя в известность ни о каком разврате. Я ещё не вошёл в кабак, когда он из него вышел.
– Кто этот отрок? – сурово спросил старик, взглянув на Рагдая.
– Это мой друг.
– Пусть выйдет!
– Нет, он останется здесь.
Услышав такой ответ, семидесятидвухлетний архиепископ, поддерживаемый под руки двумя слугами, перестал замечать Рагдая. Сурово перекрестившись, он с помощью своих слуг и посоха сделал пару шагов к столу. Иоанн вскочил и с большой почтительностью склонился перед надменным старцем. Тот молча благословил его.
– Что, святой отец, будем говорить тут? – спросил Калокир.
– А где же ещё? Разве тебя выманишь из обители мерзости и порока? Позор на мои седины! Позор, позор!
Бормоча любимое своё слово, архиепископ уселся рядом с Рагдаем. Калокир занял место напротив. Слуги отошли в сторону, забрав посох.
– Выпьешь, святой отец? – ехидно слюбезничал Иоанн.
– Да чтоб у тебя язык отсох, богомерзкий плут! – опять разозлился архиепископ, – лучше бы ты про здоровье отца спросил!
– Об этом я, если ты не против, спрошу у лекарей. И вообще, святой отче, хватит меня учить! Не хочешь пить вино, так не пей.
Дав такой ответ, Иоанн налил себе и Рагдаю. Архиепископ снова перекрестился – притом два раза, а не один и не три, как это обычно делается. Должно быть, сбился со счёту. Рагдай и Калокир выпили.
– Что стряслось? – опять обратился последний к архиепископу, ставя чашу.
– Ох, Иоанн! – с величайшей скорбью качнул седой головой священник, – ох, не тебе бы, сын мой, об этом спрашивать у меня! Скажи, неужто ли правда то, что ты сговорился с варваром?
– Если ты до сих пор ещё жив, владыко, а Херсонес не лежит в руинах – стало быть, так и есть, чистейшая правда это, – насмешливо подтвердил Иоанн. Священник напрягся.
– Ты уговорил руссов вернуться в Скифию?
– Точно, святой отец. Можешь смело написать об этом в Константинополь. Не забудь также упомянуть в письме, что я
