Очень вероятно, что Чезаре знал об испанском демарше и строил свое дальнейшее поведение с учетом вероятного развития событий в ближайшем будущем. Во всяком случае, в ту же ночь, переодевшись конюхом, он выбрался из лагеря и под покровом темноты дошел до деревушки, где его уже ждал с лошадью один из горожан Веллетри, успевший ранее перекинуться несколькими словами с молодым кардиналом. Вскочив в седло, Чезаре помчался в Рим.
Возвращаться прямо в Ватикан было бы неразумно. Известив отца о своем бегстве из плена, Чезаре остановился в доме некоего Антонио Флореса — высокопоставленного судейского чиновника. Антонио был доверенным лицом кардинала и часто оказывал ему разные услуги. Теперь, в минуту опасности, он без колебаний предоставил кров, отдых и поддержку своему другу, и Чезаре Борджа вспомнит об этой ночи — Антонио, облеченный саном архиепископа Авиньонского, получит должность папского нунция при французском дворе.
Через день Чезаре выехал в крепость Сполето, комендантом которой он был уже больше года. А в Риме тем временем поднялась тревога — перепуганные жители, прослышав о дерзком побеге кардинала, ждали возвращения разъяренного короля. В конце концов к французам отправилась депутация знатнейших граждан, чтобы уверить Карла в непричастности городского населения к происшедшему нарушению договора. Но король, по-видимому, решил проявить великодушие или отложить расправу с вероломным городом. Успокоив дрожащих римлян, он вручил им письмо к святому отцу, где выражал возмущение безответственным поступком кардинала Борджа и в то же время подтверждал верность французской стороны принятым обязательствам. Инцидент, таким образом, был исчерпан, и Чезаре снова стал появляться в Ватикане.
Ультиматум испанского посла не изменил намерений Карла. Армия шла вперед, и все города на ее пути по-прежнему сдавались без боя.
Король Альфонсо не стал дожидаться французов. Он отрекся от престола в пользу своего брата Федериго и отплыл на Сицилию, где укрылся в уединенном монастыре, объявив о намерении провести остаток дней в молитвах и покаянии. Впрочем, современники отнеслись к поступку короля скептически, считая, что замаливать грехи Альфонсо мог бы и в любом другом месте, а бегство на остров объясняется лишь трусостью и желанием поскорее сесть на любой корабль, направляющийся к берегам Испании.
Федериго также не преуспел в организации отпора врагу. Французская армия без боя вошла в Неаполь через три недели после того, как покинула Рим. Это было поистине триумфальное шествие, но, увы, Карл не мог в полной мере насладиться торжеством легкой победы. Короля удручала тяжкая и неожиданная утрата: он лишился второго — и последнего из своих римских заложников. Принц Джем, оставленный в Капуе, скоропостижно скончался от дизентерии. Это произошло двадцать пятого февраля 1495 года.
Слухи о том, что принц не умер, а был отравлен по приказу Александра VI, немедленно поползли по Италии. Именно тогда возникла легенда о знаменитом «яде Борджа» — таинственном белом порошке неизвестного состава, без вкуса и запаха, медленно убивающем жертву так, что картина отравления неотличима от обычной болезни. Говорили, будто любые противоядия бессильны против ужасного порошка и спастись от него невозможно.
Люди средневековья знали толк в ядах, и в арсенале отравителей эпохи Возрождения попадались действительно страшные и коварные средства. Но даже современной науке неизвестно вещество, способное убить человека через месяц после приема — а ведь Джем умер через двадцать восемь дней после того, как покинул Ватикан, и все это время был окружен самой бдительной охраной. И дизентерия, наравне с другими инфекционными болезнями, была частой гостьей в перенаселенных — по нашим меркам — очень грязных городах Южной Европы. Лечить ее, конечно, не умели, и смертность среди больных всегда была очень высокой. Но то, что выглядело естественным для ремесленника или скотовода, казалось совершенно невозможным применительно к принцу. Особы, рожденные на троне, умирают на поле брани или от яда. Причем здесь катар желудка или дизентерия?
Яд Борджа, семейная тайна безжалостных убийц — отца и сына… Но позволительно спросить — кто же из них поведал миру об этом чудодейственном порошке, если хроники говорят правду о его существовании и свойствах? На сей счет мы не находим ответа. Однако сама легенда об ужасном яде была настолько в духе времени, что укоренилась сразу и навсегда. С тех пор разговоры о polvere di Borgia note 10 возникали всякий раз, когда в Риме умирал — от любой болезни — кто-либо из кардиналов или иных значительных лиц.
Теперь разберемся в мотивах предполагаемого злодеяния. Все хронисты, обвиняющие Борджа, приводят в качестве главной причины корыстолюбие — те самые 300 тысяч дукатов, обещанных султаном за смерть брата. В то же время они сходятся в том, что по необъяснимому стечению обстоятельств папа не получил этих денег. Но ведь совершенно очевидно, что после смерти Джема уже ничто, кроме разве только природной щедрости, не могло побудить Баязида расстаться с золотом. Об этом мог бы легко догадаться любой человек, даже не обладающий хитростью Александра. А вот ущерб, понесенный Ватиканом из-за гибели принца, не подлежит сомнению: во-первых, прекращение ежегодных выплат, во-вторых, утрата возможности влиять на турецкую политику в Средиземноморье.
Карл VIII был очень опечален смертью несчастного заложника. Джем умер мусульманином, и король не мог даже заказать мессу за упокой его души, как в случае с Джаном Галеаццо — другим пленным принцем, в судьбе которого также принял некоторое участие Карл Анжуйский.
В середине марта 1495 года падение Неаполя стало свершившимся фактом. Французская армия расположилась на отдых, и измученное королевство получило наконец передышку.
Но теперь важные события развернулись на севере страны. Лодовико Сфорца, отныне уже законный государь Милана, сделал очередной ход в затеянной им большой игре.
Герцог начал переговоры с Венецией: как ему было хорошо известно, республика с возрастающим беспокойством следила за успехом Карла на Апеннинах. Мысль о соединении усилий против общего врага пришлась по сердцу венецианцам, и Совет десяти направил посла в Ватикан, чтобы выяснить намерения святейшего отца и по возможности перетянуть его на сторону Севера.
Карлу вскоре донесли о готовящейся коалиции, но он лишь рассмеялся — после победоносного и почти бескровного шествия через всю Италию он уже не принимал итальянцев всерьез. А те продолжали переговоры; двадцать шестого марта его святейшество послал дожу орден Золотой Розы, и в вербное воскресенье в соборе св. Петра уже служили праздничную мессу по случаю заключения нового союза. Договор, составленный в общих выражениях, не содержал статей, явно направленных против французов, — говорилось лишь, что он принят «по доброй воле всех сторон и ко всеобщему благу». Но сразу же после подписания союзники принялись собирать войска. Первым показал зубы Лодовико Сфорца, напав на стоящий у берегов Генуи французский флот.
