Зю покашлял и нахмурился.
— Да врет он! — воскликнула расстроенная Нинка. — Ты что плетешь, гад? Кока-колы захотел?
— А я говорю, было!
— Не было! Не было, не было, не было. И быть не могло!
— Я тоже сомневаюсь, что не было, — говорит Зю.
— Вам нужны доказательства? — Анка-пулеметчица раздевается, встает во весь рост и поворачивается вокруг своей оси, как Звезда или планета Земля. Снизу никто этого не видит. — Посмотрите, у меня между ног ничего нет. Я — Кукла. Но могу испытывать известные желания. Но в принципе я чиста. Ты понял? А ты?
Василий Иванович и Петька в изумлении смотрят не отрываясь.
— А сиски у тебя все равно большие. Я помню, как держал их в руках, — говорит Петька.
— Сиски, может быть, но не больше, — говорит Нинка.
— Нет, большие, я драл тебя, как сидорову козу.
— Хорошо, ну и как это было?
— Ну…
— Чего, ну? — спросила Нинка, — забыл?
— Сейчас. — Петька вынимает мобильник. По интернету он находит ту часть сценария, где он занимается сексом с Ниной. — Вот. — Читает. — Втроем они вошли в квартиру. Привязали Василия Ивановича к ножке кровати. Потом Анка быстро раздела Петьку, разделась сама и села на ординарца верхом. Она…
— Кто это пишет? — спросила Нинка и вырвала мобильник у Петьки. — А, Это Пелевин и Сорокин! Нет, я этого делать не буду!
— Так это уже было, — печально говорит Василий Иванович. — Поздно.
— Жаль, — говорит Нинка.
— А мне было хорошо, — говорит Петька. — Я бы повторил это еще раз.
— Нет, нет, — говорит Нинка, — мы должны отомстить этим писакам.
— Как? — спрашивает Василий Иванович.
— Я останусь здесь у пулемета, а вы спуститесь на второй этаж и завалите их. Вы настоящие десантники, ребята.
— Как мы спустимся? — удивился Василий Иванович.
— Ну как? На веревке. Я думаю, это так делается.
— Я уже не в том возрасте, чтобы лазить по веревкам, — говорит Василий Иванович.
— А я один не полезу, — говорит Петька.
— А че лазить? Все равно скоро всем конец, — говорит учитель истории Василий Иванович Чапаев.
— Да — слово на букву п с окончанием на: ц — придет всем, — говорит Нина. — Но я боюсь, что писатели могут уйти. Надо их положить здесь. Рядком.
Наступила ночь. После отбоя многие побежали в туалет. Но не все в туалет. Две гимназистки Тетя и Мотя пробрались в клуб, заварили крепкий кофе и запели песню:
— Обещали гимназистки, — пропела Мотя. А Тетя продолжила:
— И мечтатели.
— Что на Зоне, — пропела Мотя. Дальше обе хором:
— Будут яблони цвести.
Акс с Солом решили подсмотреть за гимназистками. Первый встал на плечи второго и заглянул в окно. Зал восковых фигур был на втором этаже.
— Ну! Что они там делают? — спросил Сол дрожью в голосе. Держать Акса было тяжело. Ребята надеялись, что все-таки гимназистки будут заниматься лейсбийской любовью. Может хотя бы одна из них проявит активность. Как это сделала Эммануэль в интернате. Сняла трусы с изумленной подруги и, не вдаваясь ни в какие объяснения, сделала ей интенсивный миньет.
— Нарушают авторские права, — сказал Акс. — Не хватает здесь Вадимова, чтобы предъявить дамам счет.
— А что они делают? — спросил Сол. — Трахают Печонкина?
— Нет! Они яблони сажают. Из патье-маше.
— Из тресс-папье?
— Кажется, сейчас они делают яблоки из ваты.
— Из бумаги?
— Ты что, плохо слышишь? Из… впрочем, какая разница?
В это время Тетя коснулась своей огромной грудью лица Моти.
— Чего ты задергался? — спросил Сол. — Трахаются?
— Нет. Она коснулась ее рта грудью.
— Кто кого?
— Да какая разница. Они опять разошлись в разные стороны. Обидно.
— Ну, давай, тогда слезай. Не будем же мы так всю ночь стоять.
Акс слезает, и они закуривают под окнами клуба.
— Давай, теперь я посмотрю, — говорит Сол.
— Там нечего смотреть, — отвечает Акс.
— На всякий случай. Последний раз.
— Ты тяжелый.
— Не тяжелей тебя.
Они поговори еще немного, и Сол все-таки залез на Акса.
— Что там? — нетерпеливо спрашивает Акс.
— Я вижу… я вижу большую голую задницу.
— Уверен? — спрашивает Акс.
— Нет. Задница огромная.
— Огромная? И голая?
— Абсолютно.
Акс топчется внизу, с трудом удерживая Сола.
— Они трахаются? — спрашивает Акс.
— Нет, пока что они рассматривают что-то на заднице у Тети.
— Что?
— Чирей, кажется.
— Она в чулках или в колготках?
— В модных чулках без резинок. Ляжки… очень толстые. Их можно зажарить и использовать потом, как ногу слона.
— Я бы тоже хотел посмотреть на это сафари.
— К сожалению, не могу уступить место. Мотя тоже задирает платье и снимает трусики. Что-то рассматривают теперь у нее.
— У Моти? А что там? — спрашивает Акс.
— Я отсюда не вижу.
— А Тетя так и стоит с голой задницей?
— Да, они сравнивают… Они сравнивают родимые пятна.
— Ну, дай, я посмотрю!
— Поздно, — говорит Сол. Что-то капает на голову Акса.
— Что это? — спрашивает Акс.
— Что?
— Что-то капнуло мне на голову. Неужели… неужели ты кончил мне на голову, Сол.
— Да. Кажется, я не мог удержаться.
Акс зашатался и тоже кончил. Он сказал растерянно:
— Мне передалось твое возбуждение. — Он падает.
Падает и Сол, но с большей высоты.
Потом они закуривают и скоро начинают смеяться.
— Вот и потрахались, — говорит со смехом Сол.
— Да — слово на букву б с приставкой: по — сладострастно вздыхает Акс. Теперь пойдем спать.
— Зайдем сначала в туалет по пути.
А туалете в этой позднее время УЖЕ чифирили, точнее, только пытались это сделать, Береза встал на плечи карлика, и попытался подсоединить провод от машинки к лампочке.
Хаз сказал, что не выдержит.
— Терпи, казак, — сказал прерывистым голосом Береза. Он едва дотягивался руками до лампочки. Поэтому встал на цыпочки, а через мгновенье грохнулся вместе с карликом.
— Я говорил, мне надо вставать на тебя, а не наоборот, сказал карлик, потирая ушибленную голову. — Теперь у меня голова болит.
— Ну, во-первых, ты еще не дорос для того, чтобы лазить на меня, — ответил Береза, а во-вторых, ты и так всегда был больной на голову.
— А почему это я больной?
— А зачем ты ГОХРАН себе захапал?
— А кому я должен был отдать его? Тебе? Нет, это моё… то есть это народное достояние.
— Надо было отдать Гайдру.
