Ознакомительная версия.
Событие это имело чрезвычайно важное значение. Не говоря уже об усиливающемся с каждым днем брожении умов и волнении среди рабочих Тэбали, нельзя было отрицать того, что эта победа Махди, конечно, удесятерит его влияние и значение в глазах туземных народов, возвысит и подымет его престиж и даст ему возможность двинуться опять к северу и идти на Хартум. В Бербере все этого ожидали с полной уверенностью, о чем узнал лично сам сэр Буцефал, предпринявший поездку в Бербер с исключительной целью разузнать последние новости. Местный; гарнизон ожидал только приказаний из Каира, чтобы очистить город и спуститься вниз по Нилу. По слухам, то же самое происходило и в Хартуме. Но теперь возникали уже сомнения, возможно ли само отступление. Хартум лежит так далеко от египетской границы, средства же к передвижению так трудно добыть в этих краях, а на содействие туземных племен, и без того уже нерешительных и колеблющихся, совершенно нельзя было рассчитывать. Одной маленькой искры, одного известия о том, что Махди двинулся к северу, было бы вполне достаточно, чтобы повсюду вспыхнуло пламя всеобщего восстания. Однако несмотря на все это, Норбер Моони не хотел отчаиваться. Уже много-много раз в течение последнего года он слышал от разных людей эти мрачные предсказания, эти страшные угрозы. Если бы он поверил им тогда и устрашился предсказываемых в Суакиме ужасов, что было бы теперь с его предприятием? А теперь оно было почти доведено до конца. Еще всего каких-нибудь два-три месяца — и все будет окончено и готово для решительного испытания. Неужели можно было теперь пожертвовать плодами стольких усилий и затрат ради каких-то опасений, быть может, столь же химерических, как и раньше? Нет, такая мысль не приходила даже в голову молодому астроному, который счел бы ее положительно преступной. Его терзала только одна забота, одна ужасная, мучительная тревога, не за себя, а за Гертруду Керсэн и ее отца при мысли, что они в этот трудный момент находятся на столь опасном посту…
Насколько Хартум мог считаться местом вполне безопасным, когда многотысячная армия под командой европейских офицеров прикрывала доступ к нему с юга, настолько теперь, когда между столицей Верхнего и Среднего Нила и грозным Махди не лежало ничего, кроме голой пустыни, положение Хартума становилось ненадежным и опасным.
— Впрочем, — утешал себя Норбер Моони, — все здесь, в Судане, делается так медленно, что, быть может, пройдет больше года, прежде чем Махди двинется к северу. Англии, конечно, нетрудно будет опередить его, если она, как все заставляет предполагать, захочет отомстить за поругание своего оружия и за кровь сынов своих, так бесславно погибших вдали от родины… Во всяком случае, как только решено будет очистить Хартум и отозвать оттуда местный гарнизон, ничто не помешает и господину Керсэн с дочерью покинуть этот город… Как бы там ни было, но прежде всего нам следует спешить окончить начатое великое дело; спешить насколько только возможно и во что бы то ни стало.
И он ускорил работы, торопил рабочих, удваивая и утраивая число их.
Костерус Вагнер, Игнатий Фогель и Питер Грифинс однажды поутру прислали сказать молодому человеку, что желали бы переговорить с ним о делах в присутствии сэра Буцефала. Норбер Моони приказал просить их к себе.
— Вот известие, только что полученное нами вместе с ящиком пива! — сказал Костерус Вагнер, входя в комнату.
Он протянул при этом Норберу Моони клочок голубой бумаги, который тот быстро пробежал глазами. Это была депеша следующего содержания:
«Генерал Грахам, действовавший к югу от Суакима во главе небольшого англо-египетского отряда, совершенно разбит и уничтожен близ Токар Османом-Дигмой, одним из пособников великого Махди.Путь от Суакима к Берберу отныне во власти инсургентов».
— Да, весть эта неутешительная, но ведь, в сущности, путь до Нила еще свободен!
— Конечно, — сказал Костерус Вагнер многозначительным тоном, — вот потому-то те, которые хоть немного дорожат своими головами, должны немедленно бежать этой дорогой!
— Иначе говоря, вы пришли заявить нам о вашем отъезде? — спросил самым естественным тоном Норбер Моони.
— Не только о нашем, но, вероятно, и о вашем также, — возразил Костерус Вагнер, — так как мы полагаем, что вы не можете больше думать о продолжении вашего несчастного предприятия!…
— А, в самом деле?… Но что могло вам внушить эту мысль? — спросил молодой ученый.
— А то, что если вы сами не откажетесь сегодня от этого опасного предприятия, то завтра вас к тому принудят рабочие. Неужели вы не знаете того, что творится в лагере рабочих, во всех мастерских, под всеми палатками, словом, повсюду кругом?… Там только и речи, что о поголовном избиении всех нас, и для этого они только ждут условного сигнала…
— Они уже больше года ждут его и все не могут дождаться! — сказал Норбер Моони.
— Ну, а вы, сэр Буцефал, какого мнения, не пора ли уже отказаться от этого опасного предприятия, от этого пари?
— То пари, какое я держу, лишает меня права высказывать на этот счет какое бы то ни было мнение! — сухо ответил сэр Буцефал.
— Господа, — сказал молодой ученый, — если вы полагаете, что вам следует уехать, — я ничего решительно против этого не имею и предоставляю все это всецело лично вам… Я отнюдь не желаю вас удерживать насильно, мало того, готов даже чем могу содействовать вам…
— Но вы, конечно, знаете, что мы не можем доверить вам и оставить в ваших руках финансы компании! — воскликнул Костерус Вагнер.
— В таком случае, господа, — холодно заявил Норбер Моони, вставая с кресла у стола и давая тем самым понять, что считает аудиенцию оконченной, — мне остается только пожелать, чтобы вы оказались плохими пророками, так как, что касается меня лично, то я не двинусь с места!
Господа комиссары удалились униженные и пристыженные, а Норбер Моони остался наедине с баронетом, который смеясь глядел на него.
— Что же вы намерены делать? — спросил баронет. — Потому что в том, что говорили комиссары, есть доля правды!
— Что я думаю делать? Да, право, еще и сам не знаю; единственное, что я могу сказать теперь, так это то, что я, конечно, не откажусь от своего предприятия, чтобы доставить удовольствие этим трем господам, ил даже самому Махди. — Он принялся крупными шагам ходить взад и вперед по комнате и вдруг, подойдя к звонку, нажал кнопку.
— Виржиль, — сказал он, — пришли ко мне сейчас же Мабруки-Спика, мне надо поговорить с ним!
Тот удалился, и вскоре вместо него явился стары проводник.
— Как вы думаете, Мабруки, — обратился к нему Норбер Моони, — нельзя из числа всех наших людей выбрать хотя бы всего только одну сотню парней, решительных и отважных, из которых можно было бы составить гарнизон для защиты пика Тэбали, вооружив их скорострельным оружием?
Ознакомительная версия.
