Молчание друга несколько удивляло принца, но, будучи сдержанным, как все на Востоке, он никогда не показывал своих чувств. В один прекрасный день он тем не менее получил секретное послание от общества Духов вод, где его просили быть наготове, пока ничего не говоря своему окружению. Декан поднимался на борьбу против английского ига, и в нужный момент к Нане должны были прибыть посланцы высшего совета, чтобы он встал во главе восставших.
Кишнайя заранее готовился к бою. Спустя некоторое время Арджуна, настоящий браматма, прибыл в Нухурмур, разумеется, подтвердил полученные принцем новости и сообщил о приезде Покорителя джунглей. Этот день в Нухурмуре сопровождался невероятным взрывом энтузиазма, и сам Барбассон, по обыкновению посоветовавшись с Барнеттом, заявил, что в сто раз лучше снова начать борьбу, чем вести ту жизнь, к которой они приговорены. Мысленно хитрец говорил себе: «Я уверен, что, будь Барнетт миллионером, он ни за что бы не дал продырявить себе шкуру. Воспользовавшись случаем, он отправился бы во французские владения и сел там на первый же корабль, идущий в Европу, единственное место, где можно спокойно насладиться своим богатством. Если бы так поступил Барнетт, который был воплощенной честью, отчего же мне не последовать его благородному примеру? К тому же Нана дал мне миллион в уплату за мою службу, стало быть, мы квиты и ничего друг другу не должны, руки у меня развязаны».
Замыслив этот план, Барбассон с нетерпением поджидал момента, когда его можно будет осуществить. Он был готов сразу отправиться в Биджапур к Покорителю джунглей.
Ах, Барбассон! Ты готовишься запятнать себя трусливым поступком. Конечно, тебе пришлось хлебнуть горя в жизни, но ведь ты был человеком энергичным, мужественным, не раз смотревшим опасности в лицо. Нет-нет! Ты больше не прежний Барбассон. К счастью для твоего доброго имени, судьба распорядилась иначе, и в нужный момент честь проснется в тебе!
Как только Покоритель джунглей узнал тайну Кишнайи и его дерзкие намерения, он тут же отправил в Нухурмур факира, чтобы предупредить Барбассона и Нану. Но по роковой случайности, обычной в Индии, посланца Сердара укусила в джунглях гремучая змея. Он упал, а через несколько мгновений труп его стал добычей шакалов.
Поэтому в Нухурмуре ничего не знали о биджапурских событиях, когда однажды вечером в пещеры явился Кишнайя с так называемой депутацией общества Духов вод. Все они были в масках, как того требовал устав, и, в довершение несчастья, Арджуна, которого Покоритель джунглей не успел известить о случившемся, действительно признал их за членов совета Семи. Кишнайя, кстати, со свойственной ему дерзостью привез браматме, Нана-Сахибу и самому Барбассону новости о Сердаре. Он был настолько в курсе всего происходящего, что ему не составило труда сыграть свою роль и легко удалось убедить принца и его свиту.
Было решено отправиться в Биджапур на следующий же день, чтобы как можно быстрее присоединиться к Покорителю джунглей. В тот же вечер, прежде чем улечься спать в знаменитых пещерах, куда он столько раз пытался проникнуть, туг отправил послание сэру Джону Лоуренсу с туземцем из касты скороходов, которого он специально взял с собой и который состоял на службе у вице-короля. В письме Кишнайи, проникнутом уверенностью в успехе, звучали, однако, нотки сомнения относительно Барбассона. Они были вызваны тем, что провансалец не спускал с туга пристального, испытующего взгляда. Душитель, не упускавший обычно ни одной мелочи, отметил про себя эту настороженность моряка. И все же, по мнению туга, все шло к лучшему, он был уверен, что добыча у него в руках, и хотел просто слегка припугнуть сэра Джона, чтобы повысить себя в его мнении.
У Барбассона были свои причины относиться к тугу с недоверчивостью. Провансалец не говорил на диалекте Малабарского берега, которым в основном пользовался Кишнайя. Как и все, не понимающие языка, он запоминал отдельные выражения, звучание которых улавливал лучше остальных. Услышав, как Кишнайя говорит о Покорителе джунглей, которого он называл не иначе как Сердар, Барбассон был поражен особенностью его произношения. Вождь душителей говорил с интонацией, совершенно не похожей на выговор тех, кто жил в Нухурмуре, и чем больше вслушивался провансалец, тем больше ему казалось, что он уже где-то слышал и эту интонацию, и этот голос.
У Барбассона была великолепная память, что не помешало ему сказать себе: «Если бы бедный Барнетт был жив, он бы, конечно, сразу мне все напомнил». И моряк ломал себе голову, пытаясь отыскать в памяти местечко, еде хранилось нужное ему воспоминание, но как он ни старался, забытое не возвращалось к нему. И тем не менее он не был обескуражен, ибо чем больше он размышлял на эту тему, тем сильнее убеждался, что вспомнить необходимо, что от этого зависит очень многое. В одном он был уверен — впервые этот голос, это необычное произношение он услышал вместе с Барнеттом, и они оба обратили внимание на странный выговор. Но Барбассон никак не мог сосредоточиться, его постоянно отвлекали, ему приходилось то и дело отвечать на вопросы вновь прибывших, заниматься товарищами.
Ночью он смог наконец уединиться и погрузиться в глубины своей памяти. Он занимал теперь покои Покорителя джунглей, заменив его на посту главнокомандующего крепости, правда, подчиняясь при этом Нана-Сахибу, ибо Фредерик де Монморен относился к знаменитому побежденному с соблюдением всех правил этикета как к особе королевской крови.
«Итак, — сказал он себе, — будем рассуждать логически, как в таких случаях поступал Барнетт, ибо Барнетт был сама логика. Я удивлен необычным произношением члена общества Духов вод, и мне кажется, что я уже где-то слышал его. Этот факт важен лишь в том случае, если речь идет об одном и том же человеке. Ибо в случае простого сходства голоса и манеры произношения двух разных людей я мучаюсь понапрасну. Однако все сходится на том, что я уже слышал однажды этого человека, тогда его поведение должно показаться мне подозрительным. Я не могу узнать его, потому что он в маске, но он-то прекрасно знает, кто мы. И раз он не напоминает мне, при каких обстоятельствах мы с ним виделись, значит, он в высшей степени заинтересован в том, чтобы скрыть свою личность, а стало быть, как сказал бы Барнетт, мой интерес состоит в том, чтобы это узнать. Оттолкнемся от факта, который представляется бесспорным: этого человека я видел или слышал в компании моего бедного друга. Будем действовать методом исключения».
После того как Барбассон отбросил все места, где они не были вместе, все приключения, в которых янки не участвовал, круг его поисков сузился, ибо он был уверен, что встреча с таинственным незнакомцем произошла не на Цейлоне и не в Нухурмуре. Оставалась только ужасная ночная экспедиция в лагерь тугов, во время которой погиб Барнетт. И тут Барбассона озарило: он слышал этот голос в подземелье пагоды, когда они с Барнеттом узнали о западне, приготовленной Сердару.
