Сразу снять подходящее жилище не удалось, пришлось гостям столицы ютиться в шестикомнатном номере отеля с поэтичным названием «Лотти». Всю следующую неделю князь сразу после завтрака уходил, оставляя своего друга в одиночестве осваивать очередной учебник, и появлялся к часу-двум пополудни – иногда довольный, а иногда и не очень. Пообедав, они отправлялись бродить по улочкам Парижа, до позднего вечера осматривая и изучая все, что только привлекало их внимание. Особенно запомнился путешественникам бульвар Капуцинок, где они впервые попробовали печеных каштанов. Александр, сняв пробу, свой кулек тихонько выронил – как-то не пошло ему это лакомство парижан. А его спутник свою порцайку уничтожил под корень. И только после этого осведомился, что же это такое интересное он съел, по вкусу прям как сладкая картошка?
– Каштаны.
– Да ну? А у нас ими животину подкармливали.
– Это еще что, Гриша. Я вот слышал, что французы оченно лягушачьи лапки уважают, хорошенько обжаренные!
Долгин сглотнул и немного позеленел:
– Правда, что ль?
– Ага. Еще улиток виноградных употребляют, мидий, а устрицы – ну это навроде улиток или там слизняков – вообще за изысканное кушанье считается. Соком лимонным на них брызжут да прямо живьем и наворачивают, за милую душу. И сыр ценят исключительно с плесенью, да еще и основательно завонявший.
Позеленев еще больше, Гриша выдавил из себя:
– Не приведи господь так оголодать!..
Впрочем, следующее яркое впечатление напрочь перебило все мысли об особенностях французской национальной кухни. Дом инвалидов[2], а точнее, саркофаг Наполеона Бонапарта в крипте собора – произвел на русского путешественника прямо-таки неизгладимое впечатление. Особенно если учесть, что оба его деда активно участвовали в Отечественной войне 1812 года и успели поделиться со своим внучком избранными воспоминаниями о том, как они усердно шинковали солдат «непобедимой» армии своими саблями. На выходе им попался лоток, на котором были разложены с полсотни открыток с различными видами последнего пристанища французского генерала, первого консула и до кучи императора Наполеона I, – так Григорий скупил разом все, а его командир завертел головой в поисках фотографа (но так и не нашел, отчего немного огорчился). А бывший унтер немного осмотрелся да и принялся целенаправленно обходить лоточников, выискивая отсутствующие у него картинки. Завершив первый круг, он ненадолго задумался и тут же пошел на второй, мимоходом пояснив, что один комплект открыток он оставит себе, а второй по частям презентует многочисленным родственникам. По такому делу пришлось ненадолго зайти в букинистический магазин за большим альбомом – и там уже оторвался Александр, пересмотрев все книги на полках.
В следующие дни они посетили кабаре «Красная мельница», то есть «Мулен Руж», и посмотрели знаменитый танец канкан (после чего господин Долгин на некоторое время выпал из жизни, потому как такой крутой эротики ему видеть еще не приходилось). Прошлись мимо Нотр-дам-де-Пари (во время осмотра князь заметил приземистого горбуна и фыркнул, пробормотав себе под нос непонятное, но явно женское имя). Попытались прогуляться по Булонскому лесу, но не удалось. Из осторожных расспросов прохожих выяснилось, что лес был, причем достаточно неплохой. Но к сожалению, он не перенес последнего визита соединенной русско-прусской армии в Париж: невежественные варвары попросту пустили его на дрова, обогреваясь суровой (местами даже со снегом) зимой.
– Печально. Скажите, мсье, а в честь кого установлен вон тот памятник?
Оказалось – героям сопротивления, додумавшимся устроить засаду на входящую в город колонну союзных войск, с целью обстрелять и… В общем, непонятно с какой целью. Потому как три десятка любителей против как минимум пяти тысяч регуляров, да в эпоху кремневых ружей – это всего лишь одна из разновидностей изощренного самоубийства. Конечно же засада не удалась, и будущих героев мимоходом прихлопнули, даже не прекратив движения. В принципе про них и потом бы никто не вспомнил, но они оказались единственными сопротивленцами из полумиллионного населения города, а значит, подлежали обязательному увековечиванию в мраморе и бронзе. В мраморе непосредственно на месте подвига, в бронзе – рядом с Домом инвалидов.
– То-то я думаю, чего это мне каменюки знакомыми кажутся! Хм, интересно. Прошу прощения, мсье, а где я могу заказать копию этих скульптур?
Добравшись на следующий день до художественной мастерской, Александр первым же делом признался ее хозяину в своей сильной любви к искусству. А также о давнишнем желании поставить в своем загородном доме при входе две статуи сфинксов или чего-то подобного им. Даже небольшой рисуночек приготовил, вдруг представится возможность?
– Понимаете, я давно хотел совершить путешествие в Египет, увидеть следы былого великолепия и почувствовать дыхание прежних времен… Но все как-то не получается. Так вы говорите, разницы между вашим творением и работой древних мастеров не будет? А знаки?
– Какие знаки, мсье?
Мастер явно заинтересовался возможным заказом, но держал себя солидно, всем своим видом показывая, что далеко не бедствует.
– Ну эти. Как их там?.. Иророглифы. Надо, чтобы они присутствовали, как на сфинксах в Лувре!
– Будут.
– А сроки? Я, знаете ли, через две недели покидаю ваш город, и мне не хотелось бы оставлять это дело незаконченным.
– Можно и через две недели. Но мне придется отложить в сторону остальные заказы, так что?..
Мастер вопросительно посмотрел на своего клиента, и тот его не разочаровал: небрежно кивнул и вытащил из внутреннего кармана пухлую пачку франков:
– Вот, это аванс. Так вы гарантируете?
– Да, мсье.
– Отлично, я загляну к вам через десять дней.
Оторвав своего спутника от осмотра небольшой партии «греческих» статуй (Гриша до того проникся их красотой, что не удержался и погладил выдающийся бюст одной богини), ценитель прекрасного учтиво попрощался, и они покинули мэтра Роше. Приняв важное решение – полностью посвятить этот день искусству во всех его проявлениях, Александр потащил своего спутника в ателье, где с них часа два снимали всевозможные мерки, а потом в оперу. Только вошли они не с парадного входа, а со служебного. Пятнадцать минут энергичных переговоров с немного растрепанным господином почтенного возраста завершились тем, что князь расстался с очередной пачкой франков, а взамен получил просто-таки громадный и на удивление легкий чемодан.
– Фух, пожалуй, на сегодня все.
– Ага. Командир, так, может, махнем опять в «Мульен Руж»?
