— Но хаос…
— Варяжская гвардия не допустит хаоса. Это их город, и в нем живет столько людей, сколько воинов в твоей армии. К тому же твоим воинам он не давал спать почти полночи. Намеренно. Завтра утром они не будут достойными противниками варягам. В любом случае завтрашний день не обещает ничего хорошего. Амбиции ослепляют, Грегор. Если Бонифаций знает, что ему готовят корону, он убедит себя, что имеет на нее право, и станет это право отстаивать.
— Тогда мы должны сделать так, чтобы корону ему не предложили.
Я хлопнул его по руке.
— Отлично! Вот теперь ты заговорил умно. Пошли!
— В Айя-Софию? — заартачился Грегор. — Там толпа, а мы не говорим по-гречески! Чего мы там добьемся?
— Ничего. Пошли.
— Куда? — Грегор часто заморгал.
— На поиски Константина Филоксенита, евнуха, который заведует варягами благодаря тому, что заведует их кошельками.
Грегор подумал с минуту, после чего мрачно изрек:
— Мне кажется, я знаю, где он сейчас.
— Наверняка сидит сегодня во дворце Вуколеон, где расселена по баракам гвардия…
— Нет, — мрачно прервал меня Грегор, покачав головой. — Если мы с тобой хоть в чем-то правы, то найдем Константина Филоксенита в шатре у Бонифация. Прямо сейчас.
Я восхищенно охнул. А Грегор потянул меня за руку, отправляясь обратно в сторону лагеря.
— Погоди минуту, — сказал я. — В виде исключения, позволь мне продумать план до конца. — Жаль, что как раз сейчас Джамиля удирает в какое-то глухое селение, чтобы провести там всю жизнь чьей-то покорной помощницей… — Мы с тобой не можем приказывать кому-то, что ему надо делать, а что — не надо. У нас нет таких прав.
— Тогда мы расскажем все Дандоло, и пусть он действует дальше сам, — сказал Грегор.
— Согласен. Но… — (Джамиля на моем месте знала бы, как закончить это предложение.) — Чтобы обвинить Бонифация, мы должны иметь доказательства. Или, по крайней мере, заручиться свидетельством, а не просто поделиться с Дандоло своими подозрениями. Даже если Дандоло нам поверит, вряд ли он сможет сделать решительный шаг в ответ на одни только подозрения. Как-никак Бонифаций все еще предводитель армии.
— Тогда нам нужно подслушать разговор Бонифация с евнухом…
— Уже лучше. Бонифаций опять тебе доверяет, считает, что ты вернулся под его крыло, что ты чудо-воин. Позволь ему завлечь тебя в свои сети и сделать своим помощником. Все, что тебе для этого нужно, — появиться у него в шатре, и он тут же примется тебя обрабатывать. А уже потом мы с тобой отправимся к Дандоло.
— Но как только Бонифаций посвятит меня в свои планы — даже если он вновь мне поверит, — то посадит на короткий поводок, — сказал Грегор. — У меня не будет возможности пойти к Дандоло. А твой поход к Дандоло ничем не увенчается: в тех кругах тебя воспринимают только как недоумка.
— Ты прав. Этим мы и воспользуемся.
Я послал Грегора вперед, а сам остался на задворках лагеря. Нутром чуял, что мой план никуда не годится, но не понимал почему.
Долго ждать не пришлось, вскоре стало ясно, что мы ничего не придумали: в сопровождении двух светловолосых громил появился высокий лысый и тощий человек, весь словно сделанный из тростника. Все трое были в длинных накидках, похожих на французские, под которыми скрывалось греческое одеяние и оружие. Оба варяга были подстрижены, как пилигримы: короткие прически, аккуратные бороды. Поэтому за греков они никак не могли сойти, когда шли, не привлекая внимания, по лагерю, после того как покинули шатер Бонифация, где евнух Филоксенит только что предложил варяжскую гвардию (а следовательно, и будущее города) маркизу Монферрату. Я помешкал еще несколько секунд, а потом сам направился к шатру.
Проникнуть к Бонифацию теперь стало для меня почти плевым делом. Правда, каждый раз Клаудио, начальник его личной охраны (который, казалось, никогда не покидал своего поста, даже по нужде), проверял, нет ли у меня при себе оружия, но после этого никто не чинил мне никаких препятствий. Клаудио думал, что кто-то другой позвал меня музицировать, и даже если Бонифаций не ждал моего появления, то, предположив, что я получил чье-то приглашение, указывал мне место в углу и сообщал, что лично он хотел бы услышать. И сегодня все прошло точно так же, за исключением того, что он не высказал никаких личных просьб, ибо как раз в эту минуту Бонифаций объяснял своему разоруженному зятю, каким хорошим и дальновидным узурпатором он станет.
— Никогда не планировал для себя ничего подобного, но теперь не в силах ничего изменить. Погибнут тысячи невинных людей и сотни воинов, если события завтрашнего дня не повернуть в нужное русло, — говорил он, когда я устраивался в углу. — Мы с тобой должны действовать заодно, чтобы предотвратить бессмысленную бойню. Завтра нас ждет сложный день.
Грегора охватил ужас.
— Прошу вас, мессир, объясните еще раз.
Бонифаций торжественно кивнул, едва скрывая бурное ликование.
— Жители города считают, что следующим императором должен стать я.
— Разве мнение еретиков имеет значение?
Спеси у Бонифация несколько поубавилось. Возможно, он надеялся, что Грегор отметит отличный вкус византийцев в выборе императоров или хотя бы признает, что Бонифаций заслуживает короны.
— Мы говорим не о религиозных делах, а о земных, сынок, — сказал он. — Это их город, и они хотят предложить его мне.
— А как же выборы?
— Я одержу победу на выборах, — произнес он с небрежной уверенностью, которая меня совершенно сразила.
— Вот как? — переспросил Грегор, изумленный не меньше меня.
— Грегор, нечего так удивляться! Балдуин — мальчишка. Добродетельный, даже с лихвой, очень храбрый, отличный воин, но слишком молод и слишком набожен, чтобы венецианцы ему доверились. Они станут голосовать единым блоком за меня. Так что мне понадобится всего один голос, и совершенно очевидно, что этим голосом станет голос Конрада. Считай, что я уже победил. Тебе пока все понятно?
Грегор покорно кивнул.
— Следовательно, ты со мной согласен, что я, в принципе, и есть новый император?
Грегор снова кивнул, вид у него был огорченный. Если Бонифаций ждал поздравлений, то он их не дождался.
— Так в чем величайшая сила императора?
Грегор сначала растерялся, но потом робко предположил:
— В гвардейцах? В варяжской гвардии?
— Вот именно. Это жестокая и сокрушительная сила. Я бы не назвал варягов смышлеными. Но они верны императору, как псы.
— Значит, они станут вашими людьми.
— Да. Но только если меня коронуют на рассвете в соборе Святой Софии, а потому нужна твоя помощь.
