— У нас впереди целая ночь, — заметил Паскуале.
— Приятного аппетита, приятель.
— Желаю удачи, друг.
Плачидо вышел; Бруно остался с двумя девицами. Как он и обещал своему гостю, веселье за столом ничуть не пострадало от отсутствия Плачидо; Бруно был любезен за двоих, разговор и жесты становились все оживленнее, когда дверь отворилась и вошел новый посетитель; Паскуале обернулся и узнал мальтийского коммерсанта (мы о нем уже не раз упоминали: Бруно был одним из лучших его клиентов).
— А, это вы? Добро пожаловать, особенно если вы принесли сласти, которые так любят в гаремах, латакийский табак и тунисские покрывала. Взгляните, две одалиски ждут, чтобы я бросил им платок, и они, конечно же, обрадуются, если он будет с золотой вышивкой. Кстати, ваш опиум послужил отлично.
— Весьма рад этому, — ответил мальтиец, — но сейчас я пришел не для того, чтобы торговать, а по другому делу.
— Ты пришел поужинать? Да? В таком случае садись вот тут, и я еще раз скажу тебе «добро пожаловать». Это место королевское: ты будешь сидеть против бутылки и между двумя дамами.
— Ваше вино превосходно, не сомневаюсь в этом, и дамы кажутся мне очаровательными, — ответил мальтиец, — но я должен сообщить вам нечто очень важное.
— Мне?
— Да, вам.
— Так говори.
— Нет, только с глазу на глаз.
— Секреты отложи на завтра, мой достойный командор.
— Время не терпит.
— В таком случае говори перед всеми: здесь только свои. Да и, кроме того, я взял за правило не утруждать себя, когда мне весело, даже если вопрос идет о моей жизни.
— Речь именно об этом.
— Плевать! — воскликнул Бруно, наполняя стаканы. — Честного человека Бог не оставит в беде. За твое здоровье, командор.
Мальтиец опорожнил налитый ему стакан.
— Превосходно, а теперь садись и начинай свою проповедь, мы слушаем.
Торговец понял, что придется выполнить прихоть хозяина дома, и сел за стол.
— Наконец-то, — сказал Бруно, — ну, выкладывай свои новости.
— Вам, конечно, известно, что арестованы судьи из селений Кальварузо, Спадафора, Баузо, Сапонара, Дивьето и Рометта?
— Слышал что-то в этом роде, — беззаботно проговорил Паскуале Бруно, выпив стакан марсалы, этой сицилийской мадеры.
— И вам известна причина их ареста?
— Догадываюсь. Очевидно, князь Карини, раздосадованный решением своей любовницы, которая уединилась в монастыре, нашел, что судьи недостаточно расторопны и слишком тянут с арестом некоего Паскуале Бруно, чья голова оценена в три тысячи дукатов, ведь так?
— Да, именно так.
— Как видите, я в курсе событий.
— И все же вы можете кое-чего не знать.
— Один Бог всемогущ, как говорит Али. Но продолжай, я готов сознаться в своем невежестве и не прочь услышать что-нибудь интересное.
— Так вот, все шесть судей, объединившись, внесли по двадцати пяти унций — иначе говоря, сто пятьдесят унций в общую кассу.
— Или тысячу восемьсот девяносто ливров, — подхватил Бруно с прежней беззаботностью. — Как видите, если я и не веду бухгалтерских записей, то вовсе не потому, что не умею считать… Ну, а что дальше?
— Затем они решили предложить эту сумму двоим-троим вашим приятелям из тех, с кем вы встречаетесь чаще всего, если те согласятся способствовать вашей поимке.
— Пусть предлагают. Я уверен, что на два льё кругом не найдется ни одного предателя.
— Ошибаетесь, — сказал мальтиец, — предатель нашелся.
— Вот как?! — воскликнул Бруно, нахмурившись и хватаясь за стилет. — Но как ты узнал об этом?
— Бог мой, самым простым и естественным образом. Я был вчера у князя Карини — он просил меня доставить турецкие ткани в его мессинский дворец, — когда вошел слуга и что-то сказал ему на ухо. «Хорошо, — громко ответил князь, — пусть войдет». И жестом приказал мне пройти в соседнюю комнату; я повиновался; князь, видимо, не подозревал, что я с вами знаком, и я услышал весь разговор. Речь шла о вас.
— И что же?
— Так вот, пришедший человек и оказался предателем; он обещал, что откроет двери вашей крепости, выдаст вас врагам, пока вы спокойно ужинаете, и сам приведет жандармов в вашу столовую.
— И тебе известно имя предателя? — спросил Бруно.
— Плачидо Мели, — ответил мальтиец.
— Кровь Христова! — вскричал Паскуале, скрипя зубами. — Он только что был здесь.
— И ушел?
— За минуту перед вашим приходом.
— Значит, он отправился за жандармами и солдатами, ведь если я не ошибаюсь, вы как раз ужинаете.
— Сам видишь.
— Все сходится. Если хотите бежать, нельзя терять ни минуты.
— Бежать? Мне?.. — воскликнул Бруно, смеясь. — Али!.. Али!..
Вошел Али.
— Запри ворота замка, мальчик! Выпусти во двор трех собак, а четвертую, Лионну, приведи сюда… Да приготовь боевые припасы.
Женщины испуганно закричали.
— Замолчите, мои богини! — продолжал Бруно, повелительно подняв руку. — Сейчас не время для песен! Тише, прошу вас!
Женщины умолкли.
— Составьте компанию этим дамам, командор, — сказал Бруно. — А мне надо сделать обход.
Паскуале взял карабин, надел патронташ и направился к двери, но, прежде чем выйти, остановился и прислушался.
— В чем дело? — спросил мальтиец.
— Слышите, как воют собаки. Враги близко, они отстали от вас на какие-нибудь пять минут. Молчать, зверюги! — продолжал Бруно, отворив окно и издав особый свист. — Ладно, ладно, я предупрежден.
Псы тихо заскулили и умолкли; женщины и мальтиец вздрогнули, в страхе ожидая самого худшего. В эту минуту вошел Али с Лионной, любимицей Паскуале; умная собака подбежала к хозяину, встала на задние лапы, положила передние лапы к нему на плечи, взглянула на него и тихонько завыла.
— Да, да, Лионна, — сказал Бруно, — ты замечательная псина.
Он приласкал и поцеловал ее между глаз, словно любовницу. Собака опять завыла, глухо и жалобно.
— Понимаю, Лионна, — продолжал Паскуале, — понимаю, дело не терпит. Идем, моя радость, идем!
И он вышел, оставив мальтийца и обеих женщин в столовой.
Паскуале спустился во двор, где беспокойно сновали собаки, показывая, однако, всем своим видом, что непосредственной опасности еще нет. Тогда он отпер калитку в сад и начал обследовать его. Вдруг Лионна остановилась, понюхала воздух и подбежала к ограде. Все ее тело напряглось словно для прыжка, она лязгнула зубами и, глухо ворча, оглянулась на хозяина, тут ли он. Паскуале Бруно стоял позади нее.
Он понял, что в этом направлении, всего в нескольких шагах от них, притаился враг, и, вспомнив, что окно комнаты, где был заперт Паоло Томмази, выходит как раз в эту сторону, быстро поднялся по лестнице вместе с Лионной; с налившимися кровью глазами, раскрыв пасть, собака пробежала по столовой, где обе девицы и мальтиец в ужасе ожидали конца этого приключения, и устремилась в соседнюю неосвещенную комнату, где окно было открыто. Лионна тут же легла на пол и по-змеиному поползла к окну, остановилась на расстоянии нескольких футов от него, а затем, прежде чем Паскуале успел удержать ее, она, как пантера, прыгнула с высоты двадцати футов в оконный проем.
