Лили Блейк - Царство. Пророчество

Она встала за Екатериной, которая стирала с щек все признаки эмоций. Они посмотрели вниз на тело Генриха. Он был облачен для похорон в лучшие регалии и одежды. Вельветовый жакет с кроличьим мехом. Золотые перстни. Цепь с распятием на груди. Он выглядел почти таким же, как и при жизни, лишь повязка на глазу выдавала причину его смерти.

Екатерина, приподняв бровь, повернулась к Марии. Мария тренировала себя не показывать Екатерине ничего, особенно слабость. Но стоя здесь, она знала, что Екатерина единственный человек во дворце, способный понять ее чувства относительно пророчества Нострадамуса. Не так давно Екатерина умоляла Марию держаться от Франциска подальше, убежденная, что видение прорицателя было истинным, что их брак послужит причиной смерти Франциска.

– У меня был странный сон, – пояснила Мария. – Король Генрих выпустил мне в шею стрелу, и мне нужно было увидеть его. Мне нужно было убедиться.

Она протянула руку и провела пальцами по руке Генриха. На ощупь она была холодной. Мария выдохнула, ее тело расслабилось. Глупо было приходить сюда, глупо было приводить Грир и стражника для защиты. Конечно, король не собирался причинять ей вред. Он мертв. Мертв с прошлой ночи. Он здесь, в крипте, и пробудет тут еще два дня до похорон.

– Мне кажется, что я теряю рассудок, – прошептала Мария, опустив голову, чтобы Екатерина не видела ее лица.

– Видения Нострадамуса имеют такое свойство, – сказала Екатерина. – Ты позволяешь им затронуть тебя. Когда он впервые пришел сюда, мною завладели вещи, которые он говорил. Я снова и снова прокручивала их в голове, пытаясь понять каждое слово, пытаясь остановить предсказанное будущее. Тогда я воспринимала их слишком буквально.

Мария посмотрела на Екатерину, удивленная тому, какой искренней она казалась. Всего лишь несколько часов назад она сидела в конце стола и бросала ей вызов в присутствии лордов и леди со всего королевства.

– Хотя, ты другая, – сказала Екатерина. – Ты достаточно сильная, чтобы оттолкнуть это. Ты не должна позволять своему воображению унести тебя.

Мария стояла, обдумывая ее слова.

«Ты достаточно сильная, чтобы оттолкнуть это».

Впервые Екатерина одарила ее чем-то, похожим на комплимент. Если бы это было сказано в другом месте и в другое время, то она, возможно, поблагодарила бы ее. И, может, даже улыбнулась.

– Вам нужно отдохнуть, Екатерина, – сказала Мария. – Это был долгий день.

Она развернулась и пошла назад к лестнице.

– Спокойной ночи, Мария, – ответила Екатерина. Она снова закрыла глаза и склонила голову, продолжая молиться.

– И тебе следует отдохнуть, – сказала Грир, мягко потянув ее к двери. Джеймс закрыл тяжелую деревянную дверь за ними, и они начали подниматься к верхним этажам дворца.

– Это помогло тебе почувствовать себя лучше? – спросила Грир, когда они дошли до северного крыла.

– Возможно, немного, – сказала Мария. Она знала, что король мертв, она видела тело собственными глазами. Но ее все равно преследовала смутная тревога. Это чувство скручивало ее желудок, сжимало легкие.

– Она не похожа на женщину, жаждущую реванша, – сказала Грир, понизив голос. – По крайней мере сейчас. Она все еще горюет.

– Я знаю, – сказала Мария. Она заметила тепло в голосе Екатерины, подлинную грусть на ее лице, когда она склонилась над телом Генриха. Но все равно…

– Мария, я должна тебе сказать, – сказала Грир, беря Марию под руку. – Ты не можешь позволить этому лишить тебя равновесия. Сейчас ты не можешь волноваться о пророчестве. Когда тут чума и Франциск уехал, это чересчур. Мы должны просто признать, что Нострадамус ошибся. Мы должны вбить себе это в головы.

– Легче сказать, чем сделать, – вздохнула Мария.

– Можешь, по крайней мере, попытаться? – спросила Грир. – Я не хочу, чтобы ты просыпалась каждую ночь, гадая, кто идет за тобой.

– Я попробую, – сказала Мария. Но как только она произнесла это, то поняла, что это почти невозможно. Единственный шанс предотвратить ее смерть – быть наготове. Она пока не могла забыть пророчество. Не сейчас.

– Хорошо, – сказала Грир. Казалось, слова Марии ее успокоили. Она крепко прижималась к Марии, пока они шли по коридору, стражник следовал за ними.

Через несколько часов Мария разглядывала балдахин над своей кроватью. Грир сразу же отключилась, а Мария не могла уснуть. Она едва была способна закрыть глаза. Ее взгляд возвращался к розовому гобелену, прикрывавшему дальнюю стену, это неявное доказательство того, что кто-то использовал секретные туннели. Это имело какое-то отношение к пророчеству? Кто-то намеревался убить ее, воспользовавшись секретным проходом в ее покои?

Мария помнила свое обещание Грир. Она заставляла себя закрывать глаза. Она хотела, чтобы пришел сон, но снова и снова ее мысли возвращались к тайному переходу. Кто открыл дверь и зачем?

Мария повернулась. Она поправила подушку под головой, пытаясь устроиться удобнее. Когда не вышло, она села на кровати. Она не могла больше это выносить – лежать здесь, ожидая и гадая. Пусть она и не знала, что случилось с Франциском или Лолой, но могла получить на это ответ. Она могла поймать кого-то в туннелях, и наконец, узнать, кто побывал в ее комнате.

Мария выбралась из кровати. Похоже, она не спала много часов, ворочаясь и желая уснуть. Теплый свет согревал окна, из-за деревьев выглядывало солнце. Она прокралась через комнату, стараясь не разбудить Грир. Затем приподняла гобелен и открыла дверь за ним. Сделав несколько шагов вперед, она исчезла во тьме.

Утренний свет пробивался сквозь ставни. Франциск уснул в старом кресле в гостиной и чувствовал, как занемела шея. Это была долгая, тяжелая ночь, он едва поспал. Каждые полчаса он проверял, живы ли Лола и младенец. Несколько раз он отключался, но затем просыпался в панике, опасаясь, что с ними что-то случилось.

Франциск подошел к комоду. Средний ящик, забитый смятой одеждой, был выдвинут. Он служил его сыну самодельной колыбелью, но, когда он потянулся и заглянул внутрь, оказалось, что ребенка нет. Ящик был пуст. Он резко проснулся, сердце громко стучало в груди.

Он пошел в спальню, опасаясь того, что может найти там. Хозяйка ухаживала за Лолой ночью, протирая ей влажной тряпкой лоб, заставляя понемногу пить сок. Франциск заходил и выходил из комнаты, укачивая малыша, а затем сменял ее, заботясь о Лоле. Сколько времени ему удалось поспать? Казалось, что прошли лишь минуты, но он волновался, что прошли часы и случилось нечто ужасное. Он положил руку на ручку, глубоко вздохнул и открыл дверь.