— О, как мучительна жизнь, как тяжела неизвестность…
Женщина тоскливо смотрела на грязную стену напротив, на край черепичной крыши, на закатное небо над крышей.
«Ты — пленница, Серафи де Каванак, — горько размышляла она. — И тебе не дано даже знать, жив ли еще твой сын… Где ты, Марсель, мой милый сын? Если бы ты был жив и если бы смог найти меня, тогда моя жизнь не была бы бесцельной… Но никто не приходит мне на помощь, некому освободить меня из этого ужасного плена, устроенного моим родным братом… Анатоль Бофор, брат мой, убей меня. Но убей сразу же — одним ударом. Только не предавай медленным и страшным мучениям…»
Но тут она отвлеклась от печальных мыслей. Ей показалось, что в конце переулка мелькнула чья‑то тень. Она решила, что это или слуга, или шпион, посланный ее братом. Она давно знала, что за каждым ее шагом неусыпно наблюдали шпионы герцога.
Человек быстро приближался. Госпожа де Каванак смогла убедиться, что незнакомец вовсе не принадлежит к числу герцогских слуг. Он смело и открыто, а не крадучись, шел в ее сторону. Судя по одежде, это был королевский мушкетер. Черная шляпа с широкими полями и развевавшимся пером, голубой шелковый короткий плащ, рейтузы и блестящие кожаные ботфорты составляли костюм незнакомца.
Внимательно оглядевшись вокруг, он, должно быть, заметил стоявшую у окна женщину. По крайней мере, он остановился и с минуту пристально смотрел на нее. Затем подошел почти вплотную к стене под окном дворца.
— Серафи де Бофор, если это действительно вы, подайте мне какой‑нибудь знак, — негромко сказал мушкетер.
Женщина у окна заметно вздрогнула и перегнулась через подоконник, чтобы получше рассмотреть стоявшего внизу незнакомца.
— Да, я — Серафи де Бофор, — взволнованно отозвалась она. — Но кто же вы?
— Вы не знаете ни меня, ни моего имени, хотя прежде я видел вас довольно часто. Но одного моего слова будет достаточно, чтобы внушить вам доверие ко мне. Это слово — Марсель.
— О, Боже! Вы знаете Марселя?! — воскликнула госпожа де Каванак. — Говорите, говорите же, что с ним случилось в ту ужасную ночь? Погиб ли он, или остался жив?
— Нет, он не умер, он жив.
— Правда? О, Боже!.. Но где же он?
— Я — его посланец. Посланец мнимоумершего… Я точно так же, как и он, в течение нескольких недель разыскивал вас по всему Парижу. Но все наши поиски до сих пор были безуспешны. Вы не оставили нам никаких следов. И вот, наконец, помог счастливый случай…
— Марсель вернулся!.. Но могу ли я верить вашим словам? — спросила госпожа де Каванак, дрожа от радостного волнения.
— Вы очень скоро убедитесь в правдивости моих слов. Скажите, может ли ваш сын Марсель навестить вас здесь?
— Ни в коем случае! Ведь я здесь в плену. Я и сейчас дрожу от мысли, что вас, друга моего сына, могут здесь увидеть и услышать… Но если мой Марсель еще жив, то и у меня оживают надежды на освобождение… Теперь и я, возможно, скоро буду свободна…
— Но кто же держит вас в плену? Чей это дворец?
В этот миг послышались встревоженные голоса. Не успела госпожа де Каванак предостеречь незнакомца, как под окном появились четыре или пять человек с оружием в руках. С угрожающими криками слуги герцога бросились к незнакомцу.
От неожиданности мушкетер сперва немного растерялся, но потом быстро прислонился спиной к стене и принял оборонительную позу, говорившую о готовности защищаться до последнего.
— Ради всех святых, бегите! — в смертельном страхе закричала Серафи. — Иначе вы погибли!
— Мы с Марселем спасем вас, не отчаивайтесь! — отозвался мушкетер.
— Что вы делаете здесь, под окнами? — довольно грубо спросил слуга, доложивший герцогу о мушкетере.
— А тебе‑то какое дело, бездельник? — откликнулся мушкетер, кладя руку на эфес шпаги.
— Следуйте за нами во дворец! Мы получили приказ задержать вас, — объявил слуга. — Если вы не исполните наше требование добровольно, мы заставим вас подчиниться.
— Стоять! Не подходите ко мне ближе!.. Я не люблю шутить с людьми вашего сорта!
Несмотря на угрожающие позы и жесты слуг, их страх перед мушкетером был слишком очевиден — ни один из них не решался первым напасть на него.
— Тащите его во дворец!.. Не церемоньтесь!.. Если не хочет добровольно, схватите его!.. — перекрикивали они друг друга, опасливо приближаясь и грозя мушкетеру кулаками и старыми шпагами, словно их собственные крики могли прибавить им храбрости.
Однако едва лишь чья‑то рука коснулась камзола незнакомца, как он молниеносным движением выхватил из ножен шпагу. Двое герцогских слуг мгновенно отскочили назад.
Но вот кому‑то из слуг удалось ударить мушкетера по голове и помять его нарядную шляпу. Это разозлило его больше всего.
Правда, ему одному приходилось иметь дело с четырьмя противниками, но неравенство не испугало его. Он занял такое удобное положение, что получил возможность следить сразу за всеми противниками. Искусно парируя удары, он постепенно теснил их к главному входу дворца.
Вот двое слуг поплатились за свою смелость: один получил глубокую рану в руку, другой — крепкий удар в лицо. Двое других продолжали защищаться, не переставая в то же время громко кричать, надеясь, очевидно, своим криком привлечь на подмогу других герцогских слуг.
Наконец мушкетеру удалось загнать их в портал главного входа. В мгновение ока он захлопнул за ними дверь, весело махнул рукой госпоже де Каванак, со страхом следившей за схваткой, и исчез в темном переулке, держась в тени высоких стен.
— Не бойтесь ничего! Час вашего освобождения близок! — успел крикнуть он, прежде чем исчезнуть.
А в это время из расцвеченного огнями парка доносились чарующие звуки музыки. По тенистым аллеям беззаботно прогуливались знатные гости гостеприимного и радушного хозяина, владетельного герцога де Бофора.
II. ПРОКЛЯТИЕ НЕЗАКОННОРОЖДЕННОГО
Трактир под вывеской «Голубой щит» на набережной Сены в Париже, посещала, главным образом, армейская молодежь. Сквозь открытые окна большого зала со сводчатым потолком доносились голоса, стук кружек и игральных костей. Услужливый хозяин едва успевал выполнять многочисленные заказы своих шумных гостей.
За одним из столиков разместилась компания лейб–гвардейцев. Они то и дело наполняли кружки и громко разговаривали. Столик напротив был занят почтенными горожанами. Дальше трое военных увлеченно играли в кости.
Поблизости от лейб–гвардейцев за отдельным столиком расположился очень скромно одетый молодой человек. Перед ним тоже стояла кружка с вином, но к вину молодой человек почти не притрагивался. Мысли его были, должно быть, далеко от этого шумного зала. Молодое мужественное лицо его выражало озабоченность. На красивом высоком лбу его то и дело проступали морщинки. Взгляд был хмур и сосредоточен. Густые и пышные темно–русые волосы выглядели как шапка на его голове, а борода и усы только начинали пробиваться. На молодом человеке были коричневый, без всяких украшений, камзол, короткий темный плащ, шпага на левом боку, панталоны, доходившие до колен, белые чулки и крепкие башмаки на низком каблуке. На столе лежала широкополая шляпа.
