Мовпен прошел немного дальше и стал осторожно наблюдать за домом. Он обнаружил, что к этим же воротам все время небольшими группами стекаются горожане, точно так же, как и первые, после условного стука проникавшие внутрь.
Мовпен почувствовал, что тут кроется что-то необычное. Расспросив одного из прохожих и узнав, что этот дом принадлежит мессиру Рошибон, одному из шестнадцати вождей лиги, Мовпен поспешно поднялся на чердак к Перине.
Последняя встретила королевского шута радостным возгласом и сейчас же обвила его шею руками, подставляя для поцелуя свои свеженькие щечки. Мовпен расцеловал их, но затем, не говоря ни слова, подставил к окну стол, вскарабкался на подоконник и с легкостью кошки выпрыгнул на крышу.
— Да что ты делаешь? — в ужасе воскликнула Перина.
— Тише! — ответил Мовпен. — Я хочу посмотреть на звезды и узнать, не собирается ли дождь!
Говорят, что плохо сложенные люди отличаются ловкостью: отсюда поговорка «ловок, словно обезьяна». К Мовпену можно было всецело применить ее. С поразительной уверенностью он скользнул по отлогой крыше, добрался до самого края ее и здесь прилег, заглядывая во двор соседнего дома.
На этом дворе росли высокие деревья, ветви которых достигали крыш обоих домов. Около деревьев небольшими группами прогуливались шестнадцать горожан, все время поглядывавших на дом, как бы в ожидании кого-то. «Ну, раз они ждут, подожду и я!» — сказал себе Мовпен.
Мало-помалу надвигалась ночная тьма. Вдруг в окнах надворного флигеля дома Рошибона загорелся свет, и Мовпен увидел зал с длинным, накрытым сукном, столом, вокруг которого стояло шестнадцать стульев.
Шестнадцать! А ведь столько же было вождей в лиге! Мовпен сейчас же учел это и понял, что перед ним разыгрывается нечто очень важное. Он стал внимательнее рассматривать убранство зала и обнаружил при этом, что в нем имелось еще и семнадцатое сиденье в виде большого кресла, обитого золотой парчой, какое не часто встретишь в доме обыкновенного горожанина.
Вдруг в ворота кто-то с силой постучался, и тотчас же из дома выбежали двое слуг; они открыли ворота и пропустили нарядный портшез; из последнего вышла какая-то замаскированная дама.
Шестнадцать горожан с низкими поклонами приветствовали новоприбывшую, и Мовпен подумал: «Твоя маска для меня совершенно прозрачна! Я знаю, что ты — герцогиня Монпансье, женщина-дьявол!»
Вскоре ему пришлось убедиться, что он не ошибся: женщина вошла в дом, за нею последовали горожане, и когда, войдя в зал и заняв золоченое кресло, она сняла маску, то действительно оказалось, что под нею скрывалась герцогиня Монпансье.
Теперь Мовпену показалось весьма необходимым узнать, о чем будут говорить в собрании. Поэтому он поспешно взобрался вверх по крыше и вскочил в комнату Перины.
Последняя с изумлением встретила это новое появление и спросила дрожащим голосом:
— Да откуда вы?
— Слушай-ка, крошка, — сказал Мовпен, — наверное, у тебя найдутся простыни?
— Конечно!
Ну, так дай мне парочку простынь и ножницы! — он достал из кошелька золотую монету, бросил ее на стол и прибавил: А вот это тебе за убытки!
— Да на что вам это нужно? — спросила Перина, теряясь все больше.
— А вот увидишь! — ответил ей Мовпен. Вооружившись ножницами, он принялся разрезать грубое полотно простынь на узенькие полоски.
— Но что вы делаете? — снова спросила Перина. Мовпен принялся связывать между собою отдельные полоски и ответил:
— Ты же видишь, что я приготовляю спускную лестницу.
— Да на что она вам?
— Чтобы слезть в соседний двор.
— Значит, вы уже хотите уйти от меня?
— Дурочка! Если бы я хотел уйти, я вышел бы через дверь!
— Но в таком случае… зачем?
— Я уронил кольцо и хочу достать его.
— О, вы просто смеетесь надо мною!
— Может быть, но… тебе уж придется удовольствоваться пока этим объяснением!
Через четверть часа простыни Перины превратились в довольно прочный канат с узлами. Привязав один конец его к ножке кровати Перины, Мовпен взял другой в зубы, снова выбрался па крышу, заглянул через край ее, убедился, что во дворе никого нет, и скользнул на землю. Быстро проскользнув по двору, он подошел к дереву, росшему у самых окон надворного флигеля, и с ловкостью обезьяны взобрался на него. Здесь, тщательно укрывшись в густой листве, Мовпен притаился и стал смотреть и слушать.
Герцогиня председательствовала на собрании вождей лиги, но за ее креслом стоял еще один человек, которого Мовпен раньше не видел. Присмотревшись к нему, королевский шут не утерпел, чтобы не пробормотать вполголоса:
— Да ведь это герцог Гиз!
— Он самый! — ответил чей-то шепот над самым ухом Мовпена.
Королевский шут настолько был уверен, что находится в полном одиночестве здесь, на дереве, и так был поражен этим неожиданным голосом, что в первый момент чуть не свалился с сучка. Обернувшись, он увидел, что немного выше его на соседнем сучке сидит еще какой — то человек, лицо которого нельзя было разобрать в этой тьме.
Конечно, первым делом Мовпен схватился за кинжал и обнажил его.
— Тише, — остановил его таинственный сосед, — этого вовсе не нужно! Я не замышляю ничего дурного против вас!
— Но кто же вы?
— Я друг!
— Чей?
— Во-первых, ваш, а во-вторых — короля Франции!
Мовпен облегченно перевел дух.
Оправившись от первого смущенья, Мовпен быстро обрел вновь свой обычный иронический тон.
— Простите, сударь, — сказал он, — хотя час и место плохо выбраны для взаимных представлений, но не соблаговолите ли вы все-таки сообщить мне, с кем я имею честь беседовать?
— С одним из ваших друзей, — ответил незнакомец.
— Извините, но я не могу узнать ваш голос!
— Это вполне понятно, так как вы никогда не слыхали его.
— Значит, вы не можете быть моим другом!
— Наоборот, мсье Мовпен!
— Как? Вы знаете меня?
— Еще бы, черт возьми!
— В таком случае, ваше имя?
— Когда-нибудь я назову вам его, но в данный момент… не находите ли вы, что у нас есть чем позаняться? — и незнакомец указал рукой на освещенные окна зала, где Анна Лотарингская собиралась открыть заседание.
— Вы правы, — согласился Мовпен, — будем слушать! Они оба напрягли свой слух и зрение.
— Господа парижские горожане, — начала Анна Лотарингская, обращаясь к шестнадцати вождям лиги, — в течение трех дней я думала, что трон вакантен!
— Вот как! — пробормотал незнакомец на ветке.
— Но, — продолжала герцогиня, — порою божественная справедливость запаздывает…
— Да неужели! — фыркнул в свою очередь и Мовпен.
