И тут в дверь постучали.
Обе головы одновременно повернулись на стук, и Кэт испуганно прошептала:
— Père? Кто…
— Ш-ш-ш, дитя… молчи, — прошептал он в ответ, замерев в кресле.
Стук повторился. Потом послышался мужской голос, полный решимости.
— Умоляю, мне требуется помощь целителя… аптекарь послал меня сюда.
Алехандро бросил тревожный взгляд на Кэт, которая сидела на соломенной постели, дрожа и натянув до подбородка шерстяное одеяло. Наклонившись к девушке, он прошептал:
— Откуда он узнал, что я целитель?
— Он… Он думает, что это я целитель!
— Что за чушь?
— Надо же мне было что-то наплести аптекарю, père! — отчаянным шепотом ответила она. — Он так и сыпал вопросами. И это вовсе не чушь — ты сам учил меня искусству исцеления. Чтобы удовлетворить его любопытство, я и сказала, что я…
— Целительница! — снова послышалось из-за двери. — Пожалуйста! Заклинаю, откройте! Нам необходима ваша помощь!
Алехандро хотелось просто отечески пожурить ее, погрозить пальцем, сказать, чтобы никогда больше не вела себя так глупо, — и покончить с этим. Так бы и произошло, если бы не незнакомец за дверью.
— Почему ты ничего мне не рассказала? — спросил он.
— Я подумала, что в этом нет нужды, père, — торопливо объяснила она. — Когда аптекарь спросил, зачем мне травы, я сказала, что училась искусству исцеления. Поэтому он и показал мне книгу. Клянусь, я ни словом не обмолвилась о тебе.
Он увидел испуг в ее глазах и понял, что она боится его. Печальное открытие, заставившее его устыдиться. Ее усилия были направлены на то, чтобы, приобретя книгу, доставить ему удовольствие, но при этом никак не выдать его. Возмущение Алехандро угасло.
— Ладно. Что сделано, то сделано, — сказал он. — Нужно подумать, как нам поступить теперь.
Кэт отбросила одеяло и поднялась с соломенного тюфяка, вздрагивая в своей тонкой сорочке. Найдя шаль, она закуталась в нее.
— Можно просто не обращать внимания… — прошептала она. — Дверь вон какая прочная. В конце концов он сдастся и уйдет.
Снова послышался стук, еще настойчивей. Они испуганно переглянулись.
— Если его преследуют, ему некуда уйти.
— Тогда давай откроем и прогоним его! — еле слышно ответила Кэт.
— Может, так легко от него не отделаешься.
— Я скажу ему, что не могу помочь, и все. Он поймет, что настойчивостью тут ничего не добьешься.
Снова стук, и вслед за ним умоляющий голос.
— Целительница… пожалуйста, откройте! Я не причиню вам вреда… у меня тут раненый!
— Подождите немного, сэр! — ответила Кэт, лишая себя таким образом возможности затаиться. Заметив изумленное выражение на лице Алехандро, она прошептала: — Он говорит как человек образованный. Он не разбойник.
— Это не означает, что он не способен причинить вред. Или выдать нас. Какой-нибудь крестьянин вряд ли знает, что нас ищут. Другое дело, человек образованный.
Они перешептывались торопливо, охваченные паникой.
— Но к чему такие ухищрения? Разговоры о раненом? Почему бы просто не захватить нас, и дело с концом?
Раненый… работа для его рук. У Алехандро ожили инстинкты целителя, и все остальное отступило. В последнее время руки у него часто трепетали от желания заниматься привычным делом. И ведь не исключено, что этот человек действительно пришел сюда только потому, что ему требуется помощь.
Сердце Алехандро возликовало.
Он кивнул в сторону двери и прошептал:
— Бог не допустит, чтобы мы пожалели о сделанном.
Незнакомец между тем продолжал колотить в дверь и молить о помощи.
— Целительница!
— Ложись на свой тюфяк, père, — прошептала Кэт, — и накройся, чтобы он тебя не разглядел. Я сама поговорю с ним.
— Я не допущу, чтобы ты разговаривала с этим человеком наедине…
— Прошу тебя, успокойся! Ему нужна Целительница, ее они получат. Притворись немощным… если мне понадобится твоя помощь или совет, я скажу, что должна поухаживать за тобой. Встану рядом на колени, и мы пошепчемся, он ни о чем не догадается.
— Ладно. Когда это ты успела стать такой сообразительной и смелой? — Он обнял ее, испытывая тоску по той девочке, которой она когда-то была. — Да поможет нам Бог.
Он с неохотой отпустил ее.
Подняв повыше свечу, она вглядывалась в лицо стоящего на пороге человека, никакого не дьявола, как она ожидала, а испуганного, растерянного — и совершенно незнакомого; она определенно не встречала его ни в соседней деревне, ни во время их недавнего путешествия в Париж. А между тем внешность у него была приметная, она наверняка запомнила бы его, если бы видела раньше.
Его фигура почти целиком заполнила дверной проем. Чувствуя, что он рвется войти, Кэт, собрав все свое мужество, решительно преградила ему дорогу. По виду незнакомец был моложе отца, но старше ее самой, рыжеволосый, с умным, цепким взглядом и высоким лбом. Его одежда не свидетельствовала о бедности, но была в беспорядке и испачкана, так же как и волосы. Складывалось впечатление, что совсем недавно он участвовал в схватке.
На его настойчивость она ответила полным решимости взглядом.
— Сэр, аптекарь преувеличил мои умения, и я не…
Не дослушав, он оттолкнул ее в сторону и перетащил через порог волокушу, на которой лежали два человека — тяжелая ноша даже для мужчины гораздо более сильного.
— Они ранены! Помогите им!
Он наклонился к своим товарищам, один из которых корчился и стонал от боли. С его губ слетали слова:
— Гильом… Помоги мне, Гильом… Он проткнул меня… насквозь…
— Дайте света… ничего не разглядеть, — властным голосом обратился незнакомец к Кэт.
Она подняла повыше свечу, а он откинул одеяло, которым были накрыты раненые. Увидев то, что скрывалось под ним, она часто, тяжело задышала и забормотала молитву. Грязная, разорванная одежда обоих мужчин пропиталась кровью. На первый взгляд было невозможно сказать, чья это кровь, обоих или только одного раненого.
— Господь Всемогущий! — воскликнула Кэт. — Что, где-то был бой? — Она испуганно посмотрела на того, кого назвали Гильомом. — Рядом англичане?
Незнакомец бросил на нее подозрительный взгляд.
— Целительница, хотя, клянусь, вы слишком молоды для такого звания, с этими добрыми людьми разделались не псы-англичане, а солдаты Карла Наваррского, наши же соотечественники!
Испытывая острое чувство облегчения, она услышала, что Алехандро окликнул ее. Гильом мгновенно повернулся на голос, положив руку на рукоять пристегнутого к поясу ножа.
Это мой père, — торопливо объяснила Кэт. — Он нездоров.
