что все в порядке, и их помощь не требуется, моментально исчезли.
Лабарна отсутствующим взглядом смотрел на упавшие баночки и разлитые по полу ароматные масла. Его взгляд медленно переместился на лицо таваннанны. Как бы удивляясь, он спросил:
– Тебе все это время не было страшно? Ведь ты пошла против воли Богов. Нарушила священный закон Телепину. Совершила страшный, тяжелый грех. – Суппилулиума сел на стульчик и сжал руками виски.
– У тебя дурная привычка: когда злишься, все время стучишь кулаком по столу, – ровным голосом упрекнула его Татухепа. Ее лицо приобретало нормальный цвет. – Ну, как? Тебе стало легче от моего признания? Вспомни то время. Ты сам кричал на Большом Собрании, что Арнуванда проклят Богами. Еще пару лет его правления, и от Хатти осталось бы несколько городов подвластных Митанни. Я бы стала рабыней и мыла ноги какому-нибудь ассирийскому тамкару. – Она подошла к изголовью ложи и достала откуда-то из потайного места кувшин с вином. Не соблюдая никаких приличий, великая таваннанна приложилась прямо к узкому горлышку. Отпив несколько крупных глотков, она продолжала: – Да, я его зарезала, и рука моя не дрогнула, а душа не испытывает угрызения совести. Это говорит о том, что руку мою направили богини Истустая и Папия, прядущие в подземном мире нить жизни лабарны. А совесть мою охраняет Богиня Солнца Вурусему и святая мать Сауска.
– Что ты такое несешь? По закону, я обязан отдать тебя на высший суд панкуса. Панкус должен осудить тебя на смерть, – удрученно произнес Суппилулиума.
– Только попробуй! – прошипела Татухепа, превратившись в тигрицу, готовую прыгнуть и разорвать обидчика на куски. – Я тут же объявлю панкусу, что убила Арнуванду по твоему уговору. А, впрочем, – Она мгновенно расслабилась и пожала плечами. – Никто не сможет доказать мою вину. Разве только Иссихасса.
– Опять Иссихасса! – прорычал Суппилулиума, сжимая руки в кулаки. – Расскажи все. Я должен знать!
– Хорошо. Я расскажу. А ты потом решай: осуждать меня или простить. Запомни: я не говорю: казнить или помиловать, потому что Арнуванда воистину был проклят Богами, и его кровь не запачкала мои руки. На его совести много грязных убийств. Он и тебя собирался прикончить, если б Фазарука не перерубил хребет одноглазому старику там, в подземелье Цапланды.
Суппилулиума содрогнулся, вспомнив сырое подземелье Цапланды и сгорбленного одноглазого старика с кинжалом в руках. Фыракдыне еще глотнула вина и поставила кувшин на стол.
– Мне исполнилось пятнадцать, когда я стала женой лабарны Арнуванды, хотя перед Богами, меня обещали совсем другому. Мой суженый служил телепурием в городе Арина. Мы должны были через год произнести клятву в верности перед истаннаной Богини Солнца. Но однажды, во время праздника Пуруллия, где я участвовала в танцах жриц Богини Сауски, Арнуванда приметил меня. Я так понравилась лабарне, что он решительно наплевал на гнев Богов и совершил ужасную подлость. Ты помнишь эту историю? Телепурий выпил много вина, пошел ночью проверять посты на крепостной стене и случайно свалился вниз. Глупее ничего нельзя придумать.
– А кто был отцом этого юноши? – поинтересовался Суппилулиума.
– Жезлоносец Хухулилла. Теперь ты понимаешь, почему жезлоносец защищал тебя в Цапланде, не испугавшись гнева Арнуванды, а после привел в Хаттусу войско Вурусему. – Суппилулиума кивнул. – После гибели жениха, я не долго носила траур. Вскоре меня отдали в жены лабарне. Я ничего к нему не чувствовала, кроме отвращения. Но, став супругой лабарны, я невольно оказалась возле государственных дел. Не знаю зачем, но Арнуванда частенько приглашал меня на собрание панкуса. Наверное, хотел показать всем, какая у него красивая жена. Правителем же он был бездарный. Многие телепурии потянулись ко мне с просьбами и жалобами. Хотели, чтобы я повлияла на некоторые решения лабарны. Вскоре я с ужасом поняла, что Хатти делает последние вздохи. Города плохо защищены. Землепашцы страдают от поборов. Во многих землях голод и разорение. На границах неспокойно. Правитель, тем временем, заключал какие-то нелепые договоры с Митанни и Арцавой, тем самым, приближая гибель государства. Закатывал пиры и веселые охоты. Сановники все чаще приходили ко мне и умоляли хоть как-то повлиять на правителя. Казна пуста. Соседи дерзко разоряют города и переманивают землепашцев. В войске все чаще случаи неповиновения и дезертирства. А чем я могла помочь?
Не в силах дольше выслушивать жалобы, я попросила отпустить меня в Цапланду к Таваннанне Никламати. Арнуванда возмущался, покричал, но все же разрешил. Как раз через неделю нагрянули каскийцы. Правитель Великой Хатти – жалкий трус – сбежал, оставив на сожжение священную столицу. Я пришла в отчаяние. Чего же дальше ждать? Если враг сжег Хаттусу, то вскоре вся земля Хатти запылает. Хоть я и хурритка чистых кровей, но мои предки еще при Великом Лабарне служили в Хаттусе и в Арине, ходили в походы вместе с победоносным Мурсили, когда пал Вавилон к его ногам. Мой отец командовал войском Бога Зерна при лабарне Тудхалии и погиб под Удой, защищая город.
Я безумно люблю Великую Хатти и не могла поверить, что скоро на месте цветущих долин будет степи, поросшие сорной травой; вместо могущественных городов останутся жалкие поселения полудиких скотоводов. Со всех сторон будут приходить враги набирать рабов, как тягловую скотину из стада. Самое ужасное, что никто из близкого окружения лабарны не разделял мои опасения. Все, как один, старались быть глухими и слепыми. Отчаявшись, я начала бредить о том, как бы самой захватить власть и спасти хоть какую-то часть от бывшей огромной державы, хоть несколько городов. Но вокруг я не видела ни одного воина, способного набраться смелости и поддержать меня в дерзком замысле, а возможно и в заговоре. Видела только трусов и льстецов. А враг тем временем безнаказанно опустошал земли. Великая Хатти умирала.
И вдруг, все заговорили о Суппилулиуме. Будто огненный меч Бога Солнца прорезал свинцовые тучи. Нас оповещали обо всех победах дерзкого юного полководца. Мне стало понятно, что наши стремления совпадают, только ты уже действуешь, а я бессильна что-либо предпринять. Иссихасса, упросив старую таваннанну отдать ему мешедей, ушел к тебе на подмогу. Я хотела идти с ним, все равно кем, хоть лучником, хоть помогать лекарям. Но Никламати, со слезами на глазах просила остаться возле нее в Цапланде.
Наконец объявился Арнуванда. После разгрома Каски и Арцавы, у него, наконец, хватило смелости спуститься с Бычьих гор. Осознавая свой позор, он ходил злой, ни с кем не разговаривал. Когда же узнал, что ты взялся за восстановление Хаттусы, его чуть не хватил удар. Телепурии отдаленных земель перестали ему подчиняться. А глава Верхней Страны, Хемиша прогнал посланников, да
