Праздник продолжался, музыка и смех людей наполнили зал, Кенна танцевала с Башем, Лола и Грир – друг с другом, даже Екатерина, казалось, наслаждалась вечером, и Мария отчаянно пыталась запомнить этот момент, чтобы сохранить его в памяти до того времени, когда это воспоминание понадобится ей. На один чудесный вечер казалось, что вся Франция была счастлива, а ее королева довольна.
В нескольких часах езды на юг от дворца собралась другая группа людей, но повод был далек от веселья.
– Все будет хорошо. – Мелани Феврье сидела на кухне в своем доме, слабо улыбаясь семье, а гиканье и крики приближались. – Мы все знаем, что не сделали ничего плохого. Если останемся внутри, будем в безопасности.
У ног отца, прижимаясь к нему и держась за руки, сидели две светловолосые девочки. Тот смотрел на жену, страх в его глазах добавлял паники.
– Им просто нужно сегодня на кого-то позлиться, – сказала ему Мелани тихо. – Мадам Лимен потеряла дитя. Уверена, они просто пьяны и пройдут мимо.
– Мама, почему они идут к нашему дому? – спросила младшая девочка. – Они думают, что мы не жалеем мадам Лимен? Папе надо выйти к другим мужчинам?
– Нет, любовь моя, – сказала Мелани. Она перевела взгляд на старшую дочь, которая тряслась от страха. Мелани знала, почему они здесь. Не понимала, но знала. До этого на Алис напали у ее лавки, потом закидали гнилыми овощами на улице.
– Людей, которым больно и которые злятся, не всегда можно понять и объяснить их поступки. Постарайся не обращать внимания, все пройдет.
Но в душе она уже не была так уверена. В их деревне происходили ужасные вещи, которые невозможно было объяснить. Так что старейшины деревни сами находили объяснения. Мелани грустно посмотрела на Алис, ее дочку с необычными способностями. Она слышала перешептывания и слухи. Их соседи, которые знали Алис с рождения, с детства знали Мелани и ее мужа, как они могли поверить?
Раздался стук в дверь.
– Джехэн Феврье. – Раздался уверенный громкий голос, умноженный лесным эхом. Мужчина в доме вскочил и, смертельно испуганный, схватил дочерей за руки. – Джехэн Феврье, открой уже, наконец, эту дверь.
Мелани тоже медленно поднялась и пошла к двери.
– Что ты делаешь?! – воскликнул Джехэн. – Ты не можешь их впустить.
– Если мы не откроем дверь, они выбьют ее, – ответила жена, заставляя себя не показывать страха перед дочерями. – Джехэн, забери Аду вниз. Мы с Алис поговорим с Дюкеном.
Нехотя отец Алис отпустил ее руку, в его горле застряло рыдание. Изо всех сил обняв ее и думая, что уж лучше он убьет свою дочь сам, чем отдаст этим монстрам, Джехэн поцеловал Алис в макушку, вдыхая лесной свежий чистый запах.
– Будь сильной, – прошептал он ей. – И верь.
Его плечи тряслись, он поднял на руки младшую дочь, которая брыкалась и кричала, и исчез в задней части дома, заперев за собой дверь.
Распрямив плечи, Мелани открыла дверь. За ней стоял Дюкен, глава деревенского совета. Его губы растянулись в холодной улыбке. За ним толпились соседи и те, кого они считали своими друзьями. Выражения их лиц были вовсе не дружелюбными. Тьму ночи разрывал огонь факелов и блеск топоров и вил.
– Ты знаешь, зачем мы здесь, – сказал Дюкен, глядя на девочку.
– Я знаю, по какой причине вы здесь, – ответила Мелани. – Но вы не заберете мою дочь. Она не сделала ничего дурного. Этому нет доказательств.
Дюкен вошел в дом так, будто считал, что владел им, остальная толпа держалась на расстоянии.
– Алис Феврье, ты обвиняешься в колдовстве, – вынес приговор Дюкен, в свете камина его седые бакенбарды отливали золотом. – Согласно решению, принятому деревней Осер, ты должна быть предана огню.
– Бог мой! – Мелани упала на пол и схватила дочь. Девочка спокойно смотрела на Дюкена. – Пожалуйста, нет, Дюкен! Это не правосудие, это убийство!
– Это единственный способ уничтожить ведьму, – ответил он, кивнув двум крупным мужчинам, которые тоже вошли в дом. – Если она чудесным образом невинна, ее душа очистится и ее примут в рай.
Мелани закрыла собой дочь от приближающихся мужчин.
– Какие у тебя доказательства?! – закричала она. – Ты не можешь обвинить мою дочь во всех бедах, которые происходят в деревне.
– Она дала мне травы, а потом я потеряла ребенка! – завопила женщина. Мелани помнила, что у нее была хлебная лавка в деревне.
– А когда она ухаживала за моим отцом, – раздался другой крик, – он умер через два дня!
Хотя они были уверены в своих обвинениях, но ни один не хотел переступить порог дома Феврье. Никто не хотел схватить ведьму.
– Вам нужно было покинуть деревню, когда была возможность, – проговорил Дюкен, глядя на девочку мрачным взглядом. – Когда эти случаи стали мне известны, я предупредил твоего мужа.
– Это наш дом, почему мы должны были уйти? – заспорила Мелани. – Алис дитя, ей тринадцать лет, она начинающая знахарка. Лишь потому, что эти несчастья произошли после того, как она ухаживала за этими людьми, вовсе не значит, что она же вызвала их. Каждый раз, когда в деревне мы теряли друга, Алис чувствовала это, как никто другой. Она знахарка, потому что хочет помогать.
– Она ведьма, – отрезал Дюкен. – Потому что хочет убивать. И единственный способ исправить это – огонь.
Он махнул рукой, двое мужчин устремились к Мелани и наклонились, чтобы оттащить ее от дочери. Мелани отбивалась, кричала и царапалась. Она ударила первого мужчину, пока второй поднимал Алис, которая, как тряпичная кукла, безвольно обвисла на его руках.
– Испытание! – воскликнула Мелани. – Если вы хотите доказать, что она ведьма, вы должны провести испытание!
Губы Дюкена вытянулись в прямую линию. Он посмотрел на отчаявшуюся женщину, а затем на толпу у двери, взирающую на все огромными глазами.
– Хорошо, – кивнул он. – Я проведу испытание. Если она не выдержит, правосудие свершится немедленно.
– Мама? – Повисшая на плече мужчины девочка потянулась к матери, но та была слишком далеко от дочери. Дюкен первым покинул дом, за ним следовал державший Алис мужчина, а второй остался, чтобы не позволить мадам Феврье броситься за ними.
– Будь сильной, Алис! – крикнула Мелани, встретившись взглядом с дочерью. Они были так похожи, обе хрупкие, светловолосые и ужасно напуганные. – Верь, любовь моя! Мы найдем способ остановить это.
Когда Алис, окруженная стеной людей, покинула дом, мужчина, державший Мелани, отпустил ее. Он развернулся и, уходя, плюнул на каменный пол. Мелани лежала, потирая синяки, а эхо толпы становилось все дальше и дальше. И в тишине лишь слышался из подвала тихий звук рыданий младшей дочери.
Ах, Алис, что же можно сделать сейчас? От нее отвернулась собственная деревня за то, что она лишь хотела посвятить свою юную жизнь помощи людям.
