количество самых разнообразных фруктов. В больших серебряных вазах лежали и золотые апельсины, и спелые ананасы, и бледно-зеленые сладкие лимоны, и сочный виноград, и черимолла, и сапоте, и гранадилья, и петахайя, и туна. Тут же стояли финики, винные ягоды, миндаль, смоквы, бананы и еще какие-то неведомые ягоды. Мы не могли надивиться всему этому, неведомо откуда явившемуся изобилию.
— Попробуйте кюрассо, джентльмены! Сеньор полковник, позвольте налить вам!
— За ваше здоровье, сэр!
— Сеньор полковник, может быть, вы хотите стакан Майорки?
— Благодарю вас.
— Или, может быть, вы предпочитаете «Педро-Хименес»? У меня есть очень старый «Педро-Хименес».
— Все равно, дорогой дон Косме, совершенно все равно!
— Принеси то и другое, Рамон, да захвати бутылки две мадеры (зеленая печать)!
— Клянусь жизнью, этот старик — настоящий колдун! — пробормотал майор, пришедший в самое безоблачное настроение.
«Хотел бы я, чтобы он наколдовал нам что-нибудь, кроме этих проклятых бутылок», — подумал я, окончательно теряя терпение: девушки всё не выходили.
— Кофе, сеньоры?
Слуга внес кофе в чашках севрского фарфора.
— Вы курите, сеньоры? Не угодно ли гавану? Мне прислал с Кубы один друг. Кажется, они очень хороши. Но если вы предпочитаете сигареты, то вот — настоящие кампешские. Вот и наши местные сигары, как мы их называем. Но их я бы вам не рекомендовал.
— Мне гавану, — заявил майор и тут же взял великолепную «регалию».
Я впал в задумчивость.
Меня вдруг охватил страх, что мексиканец, при всем своем гостеприимстве, отпустит нас, не познакомив со своим семейством, а мне очень хотелось поговорить с очаровательными девушками. Особенно не терпелось мне увидеть брюнетку, чьи манеры произвели на меня глубокое впечатление.
Мои размышления были прерваны доном Косме, который встал и пригласил нас пройти в гостиную к дамам.
Я вскочил так резко, что чуть не перевернул стол.
— Что с вами, капитан? — усмехнулся Клейли. — Дон Косме собирается только представить нас дамам. Вы, надеюсь, не собираетесь убежать?
— Конечно, нет, — пробормотал я, несколько смущенный своей неловкостью.
— Он говорит, что дамы у него в гостиной, — встревоженным голосом прошептал майор, — а где эта гостиная, сам черт не знает. Держитесь, ребята! Пистолеты у вас в порядке?
— Бросьте, майор! Как вам не стыдно!
Глава XIII
ПОДЗЕМНЫЙ САЛОН
Тайна гостиной и неизвестно откуда являющихся кушаний разрешилась очень быстро. Лестница, ведущая вниз, сразу объяснила нам все.
— Позвольте мне проводить вас в мой «погреб», сеньоры! — сказал испанец.
— Я ведь наполовину подземный житель. В сильную жару и при северном ветре мы предпочитаем скрываться под землей. Следуйте за мной, пожалуйста!
И мы спустились вниз, оставив наверху только Окса, который пошел взглянуть на солдат.
Лестница привела нас в большую залу. Пол, не покрытый ковром, был мраморный, прекрасной мозаичной работы. Небесно-голубые стены украшены копиями картин Мурильо в дорогих и изящных рамах. Комната освещалась белоснежными восковыми свечами.
На блестящих мраморных столиках стояли вазы с цветами. Прекрасная мебель, канделябры, жирандоли, позолоченные колокольчики дополняли обстановку. Большие зеркала отражали ее со всех сторон, так что зала казалась целой анфиладой великолепно убранных комнат. Но даже при самых внимательных поисках мы не могли бы найти в этой комнате, которую дон Косме называл «аванзалой», ни одной двери.
Хозяин подошел к одному из зеркал и слегка нажал пружинку. За стеной послышался звон колокольчика, и в тот же момент зеркало повернулось и отступило назад, отражая в своем движении множество блестящих вещей, быстро пронесшихся у нас перед глазами.
— Войдите, сеньоры! — пригласил дон Косме, отступая в сторону и указывая нам рукою на вход.
Мы прошли в гостиную. Вкус и изящество убранства превосходили все виденное нами в первых комнатах.
Пока мы стояли, озираясь по сторонам, дон Косме открыл боковую дверь и громко позвал: «Дети, дети, подите сюда!»
И мы услышали женские голоса, подобные щебетанию певчих птиц.
Голоса эти приближались. Послышались шуршание юбок, легкие шаги — и в комнату вошли три дамы; супруга дона Косме в сопровождении своих прелестных дочерей, героинь моего приключения в бассейне.
Девушки задержались на момент, разглядывая наши лица, а затем обе с криком «Наш спаситель!» подбежали ко мне и, почти опустившись на колени в глубоком реверансе, схватили меня за руки. Они были прелестны в этом порыве детской благодарности.
Между тем дон Косме представил Клейли и майора своей супруге, сеньоре Хоакине, а затем познакомил нас и с детьми, которых звали Гвадалупе и Мария де Ля-Люс (Мария Светлая).
— Мама, — сказал он после этого жене, — сеньоры еще не докурили своих сигар.
— О, пусть они кончат здесь, — отвечала она.
— А это не будет неприятно сеньорам? — осведомился я.
— А может быть, и вы присоединитесь к нам? Мы слыхали, что все испанские женщины курят.
— Нет, этот дурной обычай вымирает, — заявил дон Косме.
— Мы не курить, мама, да, — добавила старшая дочь, брюнетка, та, которую звали Гвадалупе.
— А, вы говорите по-английски!
— Немного… плохо английски, — был ответ.
— Кто же учил вас английскому языку? — спросил я, побуждаемый каким-то непонятным любопытством.
— Американец учил — дон Эмилио.
— Ах, американец!
— Да, сеньор, — сказал дон Косме, — американец, джентльмен из Вера-Круца, наш частый гость.
Хозяину как будто не хотелось распространяться об этом предмете, а между тем меня охватило внезапное и, как это ни странно, какое-то болезненное желание узнать побольше об американце дон Эмилио и его отношениях с нашими новыми знакомыми. Чтобы оправдать свое любопытство, могу только спросить читателя, не случалось ли ему самому испытывать такой же внезапный интерес к прошлому девушки, произведшей на него большое впечатление.
В том, что «мама» курила, нам пришлось убедиться на деле, потому что пожилая леди медленно развернула маленькую папироску, похожую по форме на патрон, и снова закрутила ее пальцами, взяла за кончик крохотными золотыми щипчиками. После этого она поднесла папироску к угольку и, закурив, выпустила синий клуб ароматного дыма.
После нескольких затяжек донья Хоакина предложила свой бисерный кисет майору.
Так как это была особая любезность, то отказаться было невежливо. Майор принял дар, но оказался в самом затруднительном положении, не зная, что делать с папироской.
Подражая сеньоре, он развернул бумажку, но попытка снова завернуть ее кончилась неудачно.
Дамы, наблюдавшие за действиями майора, очень забавлялись. Младшая девушка даже засмеялась.
— Позвольте мне, сеньор полковник! — сказала донья Хоакина.
С этими словами она взяла у майора папироску и быстро свернула ее своими ловкими пальцами.
— Так! Ну, теперь… Пальцы держите вот так… Не нажимайте, легче, легче! Вот этот конец слишком слаб, вот так! Отлично!
Майор зажег папиросу и потянул широкими, толстыми губами дым.
Но он не сделал
