— Я ее не боюсь, — ответил Уолтер.
— Если даже существует какой-то риск, он должен идти. — Алфгар уставился на стол, и Уолтер понимал, что он пытается что-то обдумать. — Дело касается завещания. Мне кажется, Уолтеру что-нибудь оставят. Конечно, нелегко в этом признаваться, но… он сын умершего, и ему нельзя было ничего не оставить. Я надеюсь… — он сделал паузу и вздохнул, — что ему завещают какую-нибудь землю. Нам она так нужна! Мы смогли бы распорядиться ею с толком!
— Я имею право на какую-то долю, — заявил Уолтер. — Вилдеркин, если меня не упомянули в завещании, я не стану скандалить. Не желаю перед ними унижаться!
— Хорошо сказано. Мне нравится его сила духа, Вилдеркин. Но нам не следует слишком уж гордиться и показывать самолюбие. Конечно, он имеет право на эти прекрасные земли, и поэтому нам придется поступиться гордостью и взять то, что дают.
Старик протянул руку и достал с полки документ. Он старался читать его таким образом, чтобы, кроме него, никто не мог увидеть написанного. Алфгар низко нагнулся к документу, потому что зрение у него уже было неважным, и внимательно просмотрел начертанные там цифры.
— Дела в Герни сейчас не так плохи. Хотя пока мы не можем откладывать деньги, — заявил он, подняв голову, — Мы должны экономить и заставлять людей много и хорошо работать. Но следует признать, что наши дела понемногу улучшаются.
Старик положил документ на полку, взглянул на Уолтера и улыбнулся. Это была теплая и любящая улыбка. Уолтер был поражен. Дед улыбался ему так в первый раз.
— Вилдеркин, он хороший парень, и мне он всегда нравился, хотя я никак не мог это проявить. Я горжусь им. Он не виноват в том, что его отец был слабым человеком и нарушил самые священные рыцарские клятвы. — Дед наклонился и коснулся руки Уолтера. — Вилдеркин, я пришел к правильному решению и оставлю ему все, что у меня есть.
1
Караульный впустил Уолтера в барбикан [5] замка Булейр, но подозрительно отнесся к человеку, пришедшему в замок пешком.
— Ты говоришь, что за тобой посылал Саймон Ботри? Как тебя зовут?
— Уолтер из Герни.
Караульный ухмыльнулся и пальцем показал на подъемный мост.
— Входи, тебя можно узнать по носу с горбинкой. Пусть тебя кто-нибудь проводит к Саймону Ботри.
Ботри нашли в темном помещении, выдолбленном в толстой стене у будки привратника. Свет с трудом проникал через узкое зарешеченное отверстие, служившее вместо окна. Ботри что-то писал при свете свечи. Он шевелил губами и не сразу поднял голову, когда Уолтер вошел в каморку. У него были светлые косящие глаза, а кожа на лице была такой же серой и безжизненной, как пергамент, по которому он водил пером.
— Значит, ты пришел, — пробормотал он, так внимательно изучая Уолтера, что на лице у него можно было прочитать подозрение. Юриста постоянно кусали блохи, поэтому он постоянно скреб тощие ребра. — Чего же ты ждешь, Уолтер из Герни?
— Я пришел, потому что вы меня вызвали, и не думал о том, чего же мне ждать, — возмущенно ответил Уолтер. — У меня есть одно желание — попрощаться с покойным отцом.
— Ты упомянут в завещании, поэтому решили, что следует тебя позвать сюда. — Ботри взял документ и собирался продолжить работу, но передумал и снова положил листы на стол. Он заговорил резким высоким голосом: — Уолтер из Герни, тебе тут не рады. В этом ты можешь не сомневаться. Тебе лучше не попадаться на глаза миледи. Я тебя предупреждаю, что тебе ни в коем случае не следует появляться на службе в церкви. Сегодня днем в церкви в деревне Булейр будет церковная служба, а вторая служба для членов семейства состоится позже здесь, в часовне.
— Разве я не являюсь членом семейства?
— Конечно нет. Даже и не мечтай об этом, юный сэр. Я могу тебе дать совет — не высовывайся и постарайся не попадаться на глаза миледи. Ты, наверное, слышал, что она обладает решительным характером и ты ей не нравишься. — Он закашлялся и плюнул на каменный пол. — Спроси отца Николаса.
На стене караульной сторожки висела траурная табличка с гербом, как это было принято, чтобы показать, что в замке скорбят по поводу тяжелой утраты. Уолтер проследовал сюда, во внешний двор замка, где сияло солнце и люди были заняты делами. Он прежде никогда не вступал за стены замка. Юноша огляделся, и у него полегчало на душе, потому что во время долгого пути его одолевали мрачные мысли. Множество построек тесно стояли в ряд у стены лицом к главной каменной башне, которая отделяла внешний двор от внутреннего. Это все были хозяйственные постройки — конюшни, курятник, мастерская, кузница, сарай для хранения корнеплодов, винокурня и лесопилка, небрежно построенные из дерева, кроме конюшни, возведенной из камня, с большим количеством готических подпорок.
Во дворе царило оживление, как на улицах Лондона. Уолтеру было интересно понаблюдать за людьми. Его поразили веселые шуточки и громкие разговоры. Несколько конников играли в бильярд в дальнем конце двора и громко хлопали киями по деревянным шарам, посылая их по утоптанной глине двора с такими же громкими воплями. Жонглер был занят трудным делом, пытаясь жонглировать тремя ножами, одновременно шагая на ходулях. Обычно похороны привлекали разных бродячих фокусников и жонглеров, и, наверно, во дворе было много его товарищей. Сапожник из замка, у которого на рукаве было изображено шило над крестом, сцепился с кузнецом, и в воздухе неслись страшные оскорбления.
— Эй, Гарри, кошачье дерьмо! — орал сапожник. — Ты говоришь, что я сшил тебе плохие башмаки, ты, чертово отребье! Я объясню тебе все как есть. Я не могу шить башмаки на ноги, напоминающие копыта мула!
— Что?! Ты, старая тухлятина! — вопил кузнец. Его лицо побагровело от ярости. — Если бы наш хозяин не лежал в гробу, я бы согнул тебя в подкову для того самого мула, икающий болван!
Двое солдат бросали кости, сидя на земле. Уолтер смотрел на них, в это время подошла служанка и неожиданно схватила кости, хитро подмигнула, спрятала кости под шарф, прикрывающий грудь, и побежала прочь, мелькая юбками. Один из солдат бегом пустился за ней, и парочка исчезла за главной башней.
— Шлюха. — выругался другой солдат, с усмешкой подбрасывая оставшуюся кость.
Уолтер обратился к нему:
— Где я могу найти отца Николаса?
— Где тебе искать отца Николаса? Это интересный вопрос, — ухмыльнулся солдат, подышав на кость. — Но на него трудно ответить. Он сегодня занят, как кошка на горячей крыше, и поймать его трудно, как ветер. Но стоит только упомянуть о черте, и он тут как тут.
Из конюшни вышел молодой священник. В руках у него был лист пергамента, и он горячо говорил кому-то, кто шел следом:
